Звонарь - [30]

Вдруг показалось, что поединок кончился.

Тело успокоилось. Жилки побледнели. Лицо приняло безмятежное выражение и почти улыбалось. Оно озарилось сверхъестественным блеском, словно его коснулся нездешний свет. Присутствовавшие, остолбенев от изумления, увидели, что больной зашевелился, как будто возвращаясь к жизни.

Они услышали, что он произнес, с лицом, сиявшим блаженством: «Они прозвонили!.. Они прозвонили!»

Приподнявшись немного, он вытянул руки и оперся на них: так на поверхности каналов приподнимаются на своих крыльях умирающие лебеди. Старик умер – как будто улетел – весь белый!..

Барб забилась в жестоком припадке. Жорис унес ее и положил на постель, она долго не могла встать с нее. Вернувшись в спальню, он взглянул на своего друга, обладавшего таким благородным сердцем, бывшего первым апостолом возрождения Фландрии. Он отдыхал, с видом избранника… В нем уже не было ничего человеческого. Это был мрамор, бюст, изображавший то, чем он был, в преображении искусства, более чистая красота. Годлив быстро привела в порядок его одежду, омыла его – наскоро, чтоб не тревожить его, не причинять ему боль. Она молилась, стоя на коленях, обливаясь молчаливыми слезами.

Увидав Жориса, она сказала:

– Барб была права. Вы слышали его последние слова? Он сказал два раза: «Они прозвонили!»

– Да. Он думал о своих часах, это была мечта всей его жизни. Ему показалось, что они, наконец, прозвонили все вместе.

Годлив снова погрузилась в молитву, совесть укоряла ее за то, что она позволила себе разговаривать возле мертвеца.

В этот жаркий летний вечер в комнате, переполненной запахом лекарств, стало нестерпимо душно. Ее следовало проветрить. Жорис растворял окно, выходившее в сад с зелеными лужками и деревьями. Он смотрел, ничего не видя, омраченный созерцанием смерти. Это было уроком, преподанным ему с порога бесконечного.

«Они прозвонили!» Борлюйт понял. Старик, умирая, достиг осуществления своей мечты. Значит, он не напрасно надеялся и желал. Осуществление зависит от силы желания. Усилие все завершает. Оно удовлетворяет само себя и исполняется само в себе.

Старый антикварий бесконечно желал, чтоб все его часы прозвонили вместе.

И он, действительно, услышал, как они прозвонили все вместе в час его смерти. Смерть – завершение мечты. В потустороннем мире соприкасаются с тем, чего желали всю жизнь.

Борлюйт погрузился в раздумье, размышляя о самом себе. Он жил до сих пор в мире грез, поклоняясь красоте Брюгге, бывшей его единственной любовью, единственным идеалом, утешавшей его среди горестей безрадостной брачной жизни. Ему надлежало с безграничной любовью сливаться с этими грезами. «Потому что мечта, – думал он, – не мечта, она – реальность, проявляющаяся во всей своей очевидности в час смерти».

Избранник отдыхал. В раскрытое окно не доносилось никакого шума. В немой комнате слышалось только жужжание нескольких мух, черных снежинок. Мухи жужжали торжественно, словно они были посланы сюда затем, чтоб придать молчанию еще большую значительность: самый ничтожный шорох делает молчание еще более величавым. Оно казалось еще молчаливей, смерть – еще больше смертью. Существа, живущие мгновение, заставляли понимать вечность.

Жорис долго вслушивался в жужжание мух. Иногда они подлетали к постели и садились на лицо мертвеца. Они больше не боялись его.

Часть вторая Любовь

I

После смерти антиквария, Годлив поселилась у своей сестры, в доме Жориса. Она не осмелилась остаться одна, потому что ее мучили воспоминания о покойнике.

– Чего ты боишься? – спрашивали ее.

– Ничего и всего. Говорят, что мертвые не совсем умирают и возвращаются.

Годлив пугалась своей тени, своих собственных шагов, вздрагивала от ничтожного стука. Когда она подходила к зеркалу, ее силуэт обрисовывался в нем и шел к ней навстречу, как призрак. Особенно она боялась по вечерам. Она превращалась в ребенка, смотрела под кровать, встряхивала драпировки алькова. Ей казалось, что она каждую минуту может ощутить прикосновение трупа.

Страхи после похорон! Кажется, что мертвецу плохо закрыли глаза. В комнате остается легкий неистребимый запах, упорный и приторный: запах смертного пота или восковых свечей.

Покидая старинный дом на улице Черных кожевников, Годлив думала, что ее отсутствие не будет долговременным, она хотела только стереть в своей памяти картины смерти и похорон. Проходили месяцы – она не возвращалась.

Жорис тоже был сильно потрясен этой смертью. Это всегда случается, если присутствуешь при кончине близкого человека. Начинаешь думать о своей собственной смерти. Видишь самого себя лежащим с мертвенно-бледным лицом. Это кажется единственной реальностью, большей, чем шум жизни, честолюбие, печали, дела. Сопоставляешь то, чем есть, с тем, чем будешь. Жорис всегда часто думал о смерти. Иногда он подходил к зеркалу и смотрел, прищурив глаза, на свое лицо, отражавшееся в нем побледневшим и неподвижным, таким, каким оно будет, когда он умрет.

Кончина Ван Гуля внушила ему не только страх смерти. Она была для него торжественным уроком, данным на краю могилы. По целым неделям он думал о предсмертных видениях старого антиквария, вызвавших выражение экстаза на его лице. Он долго слышал его последние слова: «Они прозвонили!» Значит, он достиг осуществления своей мечты силой своего желания. Нужно быть достойным этого…