Звон уздечки на закате - [7]
Колокольчик молчал. Не видно было и паромщика.
Телега съехала вниз. Пригорюнившийся Пинхас огляделся, в сердцах сплюнул, но тут же взял себя в руки и что есть мочи закричал:
- Эй, кто-нибудь!
- Эй! - возопила тишина. - Э-э-эй!
И вдруг из кустов вылез какой-то верзила с распатланными рыжими волосами.
- Чего орешь? - широко зевнул он.
- Ты паромщик? - Пинхас подождал, пока он власть назевается.
- Я, - промолвил тот, не переставая зевать.
- Перевезешь на другой берег?
- Заплатишь - перевезу, - выкатилось у паромщика сквозь неодолимую зевоту. - Гони золото!
- Откуда я тебе его возьму.
- Еврей без золота - не еврей. - Верзила прикрыл ладонью рот, как булькающий чайник крышкой, и, подбирая штанины, зашагал к кустам.
- Постой! - закричал сапожник Велвл и стал сдирать с пальца обручальное кольцо.
- Только с одним условием - колечко наперед.
- Ладно, - выдавил сапожник.
- Что ты делаешь?! - ужаснулась мама.
Телега вкатила на настил; устав от дурашливых попыток надеть хотя бы на один из пяти своих корявых пальцев кольцо Велвла, верзила сунул его в карман штанов, дернул за проволоку сигнальный колокольчик, ржаво затренькавший в тишине, и паром со скрипом тронулся с места.
Когда паромщик вырулил на стремнину, в небе появился немецкий истребитель.
- Прямо на нас летит, - сказал отец и глянул вверх.
Не успел он от него отвести взгляд, как небо брызнуло пулями.
Самолёт то снижался, то взмывал ввысь. Казалось, пилот затеял с нами дьявольскую, доставлявшую ему удовольствие игру - он метил не в пассажиров, не в гнедую Пинхаса, а в натянутый над рекой канат, стараясь его перерезать и насладиться тем, как паром, подхваченный течением, начнёт относить вниз по реке; пули чиркали по настилу, по воде, по бокам парома, но лётчик не унимался.
Накрытые родительскими телами, мы с Менделем лежали под телегой, боясь пошевелиться.
Наконец затея немца удалась; неуправляемый паром стало быстро относить вниз по течению, и вскоре он причалил к берегу, на котором мужики вилами грузили на возы сухое, пряное сено.
Паромщик, босой, с закатанными штанинами, неподвижно лежал под замолкшим сигнальным колокольчиком, и по его небритому подбородку струилась тоненькая струйка крови; мой отец в поисках обручального кольца Велвла рылся в карманах его широких штанов; сапожника тошнило от страха, и он громко сблёвывал его в реку; Эсфирь судорожными поцелуями промывала глаза Менделя, а Пинхас сидел на корточках перед убитой лошадью и перебирал, как сломанные струны, ее мягкие, ещё живые волосы.
- Господи, господи, - приговаривал он. - В чём перед Тобой провинилась моя лошадь? В чём? В том, что ни одного светлого дня в жизни не видела? В том, что родилась не птицей, а лошадью?
Мужики, грузившие сено, побросали вилы, спустились по косогору к воде, перекрестились и, не проронив ни слова, зашагали к деревне. Через некоторое время они вернулись с лопатами и помогли Пинхасу зарыть гнедую в теплую землю; возница снял с нее сбрую; хомут и постромки отдал за труд добровольцам-могильщикам, а уздечку накинул себе на шею.
- А его?.. - стараясь не глядеть на убитого паромщика, спросила мама.
- Зароем и Йонаса, - прогундосил мужичонка с перевязанной щекой. - Свезём сено и зароем. Человека всегда легче, чем лошадь... Лошадь в костёле отпевать не надо... Взял и засыпал.
Пинхас не слушал его. С накинутой на шею уздечкой он молча стоял на краю могилы, вглядываясь в безразмерную яму, и вдруг под шлепки падающей глины начал читать поминальную молитву - кадиш.
- Что он делает? - ужаснулась богомольная Эсфирь и шепнула мужу: - Господь запрещает читать по лошади или по другим животным кадиш.
- А кто, Эсфирь, сказал, что он читает по лошади? Кто сказал? Разве мы не животные? Животные, животные... Домашние, дикие, всякие...
На следующий день в закатных лучах солнца проступили очертания большого города. То был Двинск.
- Мазаль тов, - сказала мама Пинхасу.
Но в ответ все услышали только звон уздечки.
Закат багровел, как свежая рана, уздечка на жилистой шее возницы звякала и звякала, и от этого неумолчного звякания некуда было деться ни живым, ни мёртвым.
Дзинь-дзинь-дзинь...
В основу романа Григория Кановича положена история каменотеса Эфраима Дудака и его четверых детей. Автор повествует о предреволюционных событиях 1905 года в Литве.
Третья книга серии произведений Г. Кановича. Роман посвящен жизни небольшого литовского местечка в конце прошлого века, духовным поискам в условиях бесправного существования. В центре романа — трагический образ местечкового «пророка», заступника униженных и оскорбленных. Произведение отличается метафоричностью повествования, образностью, что придает роману притчевый характер.
Роман-трилогия «Свечи на ветру» рассказывает о жизни и гибели еврейского местечка в Литве. Он посвящен памяти уничтоженной немцами и их пособниками в годы Второй мировой войны четвертьмиллионной общины литовских евреев, олицетворением которой являются тщательно и любовно выписанные автором персонажи, и в первую очередь, главный герой трилогии — молодой могильщик Даниил, сохранивший в нечеловеческих условиях гетто свою человечность, непреклонную веру в добро и справедливость, в торжество спасительной и всепобеждающей любви над силами зла и ненависти, свирепствующими вокруг и обольщающими своей мнимой несокрушимостью.Несмотря на трагизм роман пронизан оптимизмом и ненавязчиво учит мужеству, которое необходимо каждому на тех судьбоносных поворотах истории, когда грубо попираются все Божьи заповеди.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Местечковый романс» — своеобразный реквием по довоенному еврейскому местечку, по целой планете, вертевшейся на протяжении шести веков до своей гибели вокруг скупого литовского солнца. В основе этой мемуарной повести лежат реальные события и факты из жизни многочисленной семьи автора и его земляков-тружеников. «Местечковый романс» как бы замыкает цикл таких книг Григория Кановича, как «Свечи на ветру», «Слёзы и молитвы дураков», «Парк евреев» и «Очарование сатаны», завершая сагу о литовском еврействе.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В основу романов Владимира Ларионовича Якимова положен исторический материал, мало известный широкой публике. Роман «За рубежом и на Москве», публикуемый в данном томе, повествует об установлении царём Алексеем Михайловичем связей с зарубежными странами. С середины XVII века при дворе Тишайшего всё сильнее и смелее проявляется тяга к европейской культуре. Понимая необходимость выхода России из духовной изоляции, государь и его ближайшие сподвижники организуют ряд посольских экспедиций в страны Европы, прививают новшества на российской почве.
Владимир Войнович начал свою литературную деятельность как поэт. В содружестве с разными композиторами он написал много песен. Среди них — широко известные «Комсомольцы двадцатого года» и «Я верю, друзья…», ставшая гимном советских космонавтов. В 1961 году писатель опубликовал первую повесть — «Мы здесь живем». Затем вышли повести «Хочу быть честным» и «Два товарища». Пьесы, написанные по этим повестям, поставлены многими театрами страны. «Степень доверия» — первая историческая повесть Войновича.
«Преследовать безостановочно одну и ту же цель – в этом тайна успеха. А что такое успех? Мне кажется, он не в аплодисментах толпы, а скорее в том удовлетворении, которое получаешь от приближения к совершенству. Когда-то я думала, что успех – это счастье. Я ошибалась. Счастье – мотылек, который чарует на миг и улетает». Невероятная история величайшей балерины Анны Павловой в новом романе от автора бестселлеров «Княгиня Ольга» и «Последняя любовь Екатерины Великой»! С тех самых пор, как маленькая Анна затаив дыхание впервые смотрела «Спящую красавицу», увлечение театром стало для будущей величайшей балерины смыслом жизни, началом восхождения на вершину мировой славы.
Главные герои романа – К. Маркс и Ф. Энгельс – появляются перед читателем в напряженные дни революции 1848 – 1849 годов. Мы видим великих революционеров на всем протяжении их жизни: за письменным столом и на баррикадах, в редакционных кабинетах, в беседах с друзьями и в идейных спорах с противниками, в заботах о текущем дне и в размышлениях о будущем человечества – и всегда они остаются людьми большой души, глубокого ума, ярких, своеобразных характеров, людьми мысли, принципа, чести.Публикации автора о Марксе и Энгельсе: – отдельные рассказы в периодической печати (с 1959); – «Ничего, кроме всей жизни» (1971, 1975); – «Его назовут генералом» (1978); – «Эоловы арфы» (1982, 1983, 1986); – «Я все еще влюблен» (1987).
Когда-то своим актерским талантом и красотой Вивьен покорила Голливуд. В лице очаровательного Джио Моретти она обрела любовь, после чего пара переехала в старинное родовое поместье. Сказка, о которой мечтает каждая женщина, стала явью. Но те дни канули в прошлое, блеск славы потускнел, а пламя любви угасло… Страшное событие, произошедшее в замке, разрушило счастье Вивьен. Теперь она живет в одиночестве в старинном особняке Барбароссы, храня его секреты. Но в жизни героини появляется молодая горничная Люси.
Генезис «интеллигентской» русофобии Б. Садовской попытался раскрыть в обращенной к эпохе императора Николая I повести «Кровавая звезда», масштабной по содержанию и поставленным вопросам. Повесть эту можно воспринимать в качестве своеобразного пролога к «Шестому часу»; впрочем, она, может быть, и написана как раз с этой целью. Кровавая звезда здесь — «темно-красный пятиугольник» (который после 1917 года большевики сделают своей государственной эмблемой), символ масонских кругов, по сути своей — такова концепция автора — антирусских, антиправославных, антимонархических. В «Кровавой звезде» рассказывается, как идеологам русофобии (иностранцам! — такой акцент важен для автора) удалось вовлечь в свои сети цесаревича Александра, будущего императора-освободителя Александра II.