Звезды зреют на яблонях - [72]
— Что ж ты ей письма не писал? — упрекает Егор.
— Не ходят оттуда письма… Сука она! — вдруг выкрикивает солдат. — Живого схоронила!
Какая-то тень наползает на Егора, на его душу. Он сидит, тяжело свесив голову. Полкан положил морду на землю и скулит.
— Привык, — говорит солдат, глядя на Полкана. — Окромя хозяина, никого не признавал. Ну, правда, теперь ты хозяин!
Егор толкает Полкана ногой:
— Пшел! Надолго ли ты? — спрашивает он Антона. — Или вовсе с фронту отпустили?
— Нет, — говорит Антон, — два дня осталось, я тут в госпитале лежал. На два дня раньше выписали. Сука она! — глухо говорит Антон.
— Была б у меня рука, — говорит Егор, — я б тебе рассказал!.. Ты зачем женщину обзываешь?!
— Это я так, — объясняет Антон, — в сердцах. Сам знаю, почитай, не день жили!
— Да разве ж она гуляла с кем? — горячо говорит Егор. — Да разве ж это такая баба?!
— Обида у меня, — говорит солдат, — вот тут жжет, — он показывает на грудь, — вроде чистого спирта хватил!.. У нас там как — болота, шинелька воду сосет, на сапоги глина налипла, небритый!.. А немцев мы здорово гнали, — оживляется он. — Они с ходу помирали: бежит, бежит — и помрет.
— И у нас так же, — говорит Егор.
Он смотрит в темноту двора, там, в темноте, ему мерещится Шурино лицо. Оно как слабое лунное пятно мерцает перед Егором.
— Что ж теперь будет? — спрашивает он солдата. — Тут останешься или как?
Оба опустили головы и будто смотрят под ноги, но перед глазами у них другое. Они видят войну. Не всю кровавую, железную громаду войны с разрушенными, сожженными селами, вмерзшими в землю трупами солдат, исковерканными танками, а какое-нибудь одно поле или лесок, где шел бой.
— Не ко времени в госпиталь попал, — говорит Антон, не поднимая головы. Он видит трупы лошадей на размякшей глине. Копыта торчат кверху.
«Он ничего, конь, сделать не может, — не к месту думает Антон, — ни стрелять по врагу, ни, если нужно, на землю лечь… Солдат — тот другое дело, и в окопе может укрыться, и в воронку залечь, а конь — что?.. Пропадают наши кони за милую душу! — В колхозе Антон был конюхом, привык к лошадям и жалеет их. — Раненого коня санитар тоже на себе не потащит. Лежит коняга и ржет, аж душа рвется. Вот танки — другое дело…»
— Как пошли наши танки, — вдруг говорит Антон, — тут ихние танки как развернутся, да как драпанут, ты только знай — им в зад пали… Как раз стали наши танки подходить нам на подмогу, а мне как раз в госпиталь ложиться…
— Видать, такая планида, — говорит Егор. Ему тоже хочется рассказать про войну такое, чтобы от души отлегло, про наши всесильные «катюши» и про наши новые самолеты…
— Пойду я! — говорит Антон. Он разувает сапоги и подымается с крыльца. — Может, убьют. Война ведь!..
Егор тоже поднялся с крыльца.
— Одна нас с тобой пуля караулила, — говорит Егор. — Ты теперь мне вроде как брат. Оставайся, хоть два денька тут поживи… В семье…
Они стоят один против другого.
— Знаю, — говорит Егор, — все знаю! Продал я тебя, брат! Как последний человек продал!
Антон уходит.
— Стой! — говорит Егор. Он хочет что-то сказать. Что-то главное сказать… про войну. Но не умеет высказать свои мысли.
— Убьют меня, — успокоительно говорит Антон, — непременно убьют — и все дела. Только ты Шурке не говори, что я домой приходил. Еще руки на себя баба наложит!
— До гроба буду маяться! — говорит Егор. — А жить-то еще, жить-то!.. С одной рукой до ста лет живут!
— Ничего, — говорит солдат, — мы с тобой мужики, стерпим, а ей не надо, не говори!
— Ладно, — говорит Егор, — пускай не знает.
Егор провожает солдата до ворот.
— А может, переночуешь?
— Нет, — говорит солдат, — на бережку пристроюсь. Ничего, — прибавляет он, не глядя на Егора, — мы привычные!
— Как теперь жить-то? — сам с собой говорит Егор.
XVIII. Благословенна жизнь
Солдат выходит за ворота. Ничего не видно. Только тепло расходится вокруг. Солдат выходит один в этот теплый мир. Он осторожно ставит ногу, чтобы не подвернулся камешек. Его босые ступни уже начали привыкать к земле, и камешек сам ложился в выемку ступни. Солдат идет с пустым сердцем. Даже грусти в нем нет! Воздух, густой от тепла и тишины, обнимает и тихонько щекочет его небритые щеки.
«Если направо пойти — правление колхоза, Шурка там. А налево — просто так, река!» И солдат решает идти налево.
— Эй, окаянная сила! Кто идет?
Перед ним телега. Она стоит протянув через дорогу две оглобли, как две длинных ноги.
— Свои, — громко говорит солдат.
— Не шуми, видишь, народ спит!
— Не вижу, — темь!
— Ну, влезай, влезай! Ты тут ладно переночуешь. Вот прохладно будет к утру — это да. Зато небо. Ты его заместо одеяла на голову натяни, — шутит старик.
Солдат перевалился грудью через задок телеги.
— И верно, трава!..
— Видишь, — говорит старик, — у нас тут как сеновал, мягко! Поужинать можешь: вот тебе хлеб, а соль — ешь не хочу!
— Богато живешь! — говорит солдат. Он растянулся во весь рост. Под головой у него мешок с солью. — Вкусный у тебя хлеб! Или сам пек?
— Люди пекли, — говорит старик, — а хлеб всегда вкусный.
— Экий ты святой, — говорит солдат. — А у Шурки мужик в избе…
— Что же ты его не пришиб? — спрашивает старик. — Аль пришиб?
Марокко, Алжир, Тунис, Ливию и АРЕ проехали на автомобиле трое граждан ГДР. Их «Баркас» пересекал пустыни, взбирался на горные перевалы, переправлялся через реки… Каждый, кто любит путешествовать, с радостью примет участие в их поездке, прочитав живо и интересно написанную книгу, в которой авторы рассказывают о своих приключениях.
Эта книга — рассказ о путешествиях в неведомое от древнейших времен до наших дней, от легендарных странствий «Арго» до плаваний «Персея» и «Витязя». На многих примерах автор рисует все усложняющийся путь познания неизвестных земель, овеянный высокой романтикой открытий Книга рассказывает о выходе человека за пределы его извечного жилища в глубь морских пучин, земных недр и в безмерные дали Космоса.
Книга известного вулканолога и путешественника включает три произведения: «Запах серы», «Ньирагонго», «Двадцать пять лет на вулканах мира». Это живой и увлекательный рассказ о вулканах различных континентов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Давыдов Гавриил Иванович (1784-4.10.1809) — исследователь Русской Америки, Курильских островов и южного побережья острова Сахалин, лейтенант флота. В 1805 вместе с Н.П. Резановым на судне «Св. Мария Магдалина» перешел из Петропавловска в Новоархангельск. Командовал тендером «Авось» в Охотском море. В 1807 на том же судне совершил плавание к Курильским островам, южному побережью Сахалина и острову Хоккайдо. Вместе с командиром судна «Юнона» лейтенантом Н.А. Хвостовым, следуя инструкции Н.П. Рязанова, уничтожил две временные японские фактории на Курильских островах, обследовал и описал острова Итуруп и Кунашир.
«… Покамест Румянцев с Крузенштерном смотрели карту, Шишмарев повествовал о плаваниях и лавировках во льдах и кончил тем, что, как там ни похваляйся, вот, дескать, бессмертного Кука обскакали, однако вернулись – не прошли Северо-западным путем.– Молодой квас, неубродивший, – рассмеялся Николай Петрович и сказал Крузенштерну: – Все-то молодым мало, а? – И опять отнесся к Глебу Семеновичу: – Ни один мореходец без вашей карты не обойдется, сударь. Не так ли? А если так, то и нечего бога гневить. Вон, глядите, уж на что англичане-то прыткие, а тоже знаете ли… Впрочем, сей предмет для Ивана Федоровича коронный… Иван Федорович, батюшка, что там ваш-то Барроу пишет? Как там у них, а? Крузенштерн толковал о новых и новых английских «покушениях» к отысканию Северо-западного прохода.