Звезды под ногами - [5]

Нахмурился. Еще одна шуточка? Но чтобы с Анечкой… Да нет, не то тут что-то, не из таких она, над которыми кто-то может подшутить…

Еще ничего не понимая, но уже предчувствуя крупную неприятность, отстегнул ремень и стал выбираться из узкого кресла.

И тут его накрыло.

Крик не был похож на человеческий.

Совсем.

Начался он с полузадушенного хрипа, перешедшего в вой, и завершился пронзительным металлическим визгом. Прервался на пару секунд, и снова завибрировал на одной ноте — высокой, режущей уши.

Исчезли все остальные звуки — шум двигателей, общий галдеж, гул крови в ушах, чьи-то вопросы, остался лишь этот вой.

За этот вот вой ее и прозвали чумкой, непереносимость пространства, космоаллергия, коллапс нервной системы, ощутившей за тонкой переборкой бесконечную пустоту… это врожденное, это не лечится, можно оглушить себя наркозом или ударной дозой снотворного до полного бесчувствия и на какое-то время сгладить симптоматику, но это не лечится! И как только наркоз отойдет…

Теннари продирался по проходу, путаясь в чьих-то ногах, он бежал, но ему казалось — еле полз, и уже знал, что поздно, поздно, никто не повернет назад, а если бы и повернули — глупо, прошли уже больше половины пути, так и так выхода нет, только вперед, а это как минимум — три часа, не всякое сердце выдержит, он знает, он видел, дважды видел, тренированные взрослые десантники, и те…

Ее выгнуло так, что затылок почти касался пяток. Глаза белые, на прокушенных губах — розовая пена. Лимфатические узлы увеличены, ледяные пальцы сведены судорогой — картина почти классическая.

Он успел еще удивиться, что ее не рвало, и одновременно обрадоваться, что соседние кресла пусты…

* * *

Здесь тоже звезды были под ногами. Мелкие такие, хрупкие, наступил ботинком — и нету звезды. Шустрые живые звездочки, гордость Астероидов. На Хайгоне светлячков нет.

И на Станции тоже нет. Откуда там светлячки?

А вот звезды под ногами там тоже были. И там можно было на них наступать ботинком, что Пашка и делал с большим удовольствием.

Эти звезды были врагами — они сделали больно Жанке.

С каким бы удовольствием Пашка их раздавил тяжелым ботинком. Или хотя бы отковырнул ногтями с прозрачного пластиката — все, до единой! Как те, в детском саду, которые сам же и наплевал. Только эти звезды сколупнуть было невозможно — они были где-то там, с другой стороны, до них не дотянуться. И оставалось только давить их ботинком — просто, чтобы не видеть.

И не понимать…

Когда Жанку утаскивали — обколотую, зафиксированную в спецзахватах носилок — она повернула голову, нашла Пашку глазами и ухмыльнулась. Почти подмигнула. Она уже снова уплывала в беспамятство, и глаза теряли фокусировку, но Пашка мог голову заложить — это было осознанное движение! Не остаточная судорога, не рефлекторное сокращение перенапряженных мышц — она на самом деле ему ухмыльнулась. Как сообщнику…

На Станцию пустили лишь Теннари, Пашка стоял в переходном тамбуре. В салоне рыдала Маська, некрасиво размазывая по щекам вроде бы неразмазываемую тушь, спрашивала непонятно кого: «Ну что за подлость, а?! Ну что за подлость такая…». Линка шепталась со всеми по-очереди, многозначительно выпучивая глаза и мелко тряся головой. Макс ходил гордый — как же, ведь именно он не растерялся и первым вспомнил про Станцию. Кто-то сказал про карму. И про то, что дошутилась. Нельзя, мол, такими вещами и так долго, и во всякой шутке есть доля шутки. И что, будь она умнее — давно бы прошла контрольные тесты и получила бы свой белый билет на полных правах. И все бы про себя знала, и не пугала бы людей, а то вон, Теннари аж серый был, когда ее увозили…

Они рассуждали с такими умными мордами и с таким знанием дела, что Пашку даже затошнило. Вот и стоял он тут, в переходном тамбуре, и давил ботинками звезды на прозрачном полу — все лучше, чем там сидеть и выслушивать.

Потому что эти, в салоне, ставшие вдруг чужими — они только думали, что знают. А вот Пашка на самом деле знал.

Это именно он вскрыл интернатовскую аптечку. И кое-что оттуда вытащил — кое-что такое, что нельзя получить по обычной доставке.

Не для себя, конечно — ему такая дрянь на фиг не нужна. Просто Жанка попросила. А если тебя просит Жанка — отказать невозможно. Ну, во всяком случае, Пашка вот точно отказать не мог. Хотя и огорчился сильно — было странно и неприятно даже думать о том, что Жанка может загонять себе в вены какую-то дрянь. Настолько неприятно, что он даже названия запомнил. А потом не поленился и залез в информаторий. И долго копался.

И почти ничего не понял, конечно. Слишком уж там было много всяких специальных медицинских слов. Но главное уяснил — не наркотик это. Что-то там было про выстилание стенок сосудов изнутри. Или укрепление их, какой-то витаминный комплекс ударного действия… что-то про стволовые клетки еще. Или про зародышевые? Главное, что про наркотики там ни слова не было, и в реестр ограниченных к применению оно тоже не входило. Просто какая-то редкая медицинская штучка, и все. Вряд ли может быть слишком уж опасной, если имеется в стандартной интернатовской аптечке. Надо Жанке — ну, значит, надо. Достанем, делов-то.