Звезды не для нас - [79]

Миша попытался слиться с толпой, но его заметили.

– Иди сюда, заучка! – крикнул Кирюха. – Я тебе задачку задам!

– Гы, задачку по кумпалу с кулака, – подхватил Толстяк.

Миша посмотрел по сторонам. Безнадега. Помощи ждать неоткуда. Пятилетний карантин приучил людей придерживаться правил, и дети выходили на улицу в одно время, взрослые в другое, а старики выползти за едой и в аптеку последними.

– Быстрее двигай ходулями, тупик, – вякнул Сява.

Остальные загоготали. Чего веселого, Миша не понимал. В последнюю неделю его встречали так каждый день. Он покорно подошел, стараясь не наступать в лужи. Ботинки протекали и слегка натирали ногу. Ничего, на этот сезон ещё хватит…

Промозглый ветер по-западлому залезал под штопаную курточку, холодил спину. Живот крутило, и в горле скребло, словно там водили старым бритвенным лезвием.

– Мы тебе че говорили? А? – выпалил Толстый.

Миша промолчал.

– Ну? Что говорили? – повторил Кирюха. Он старался копировать манеру отца, большой шишки: слегка вальяжная поза, уверенный голос.

– Не звать учительницу на урок, – ответил Миша.

– А ты что вчера сделал?

– Позвал.

– Хорошо-о-о-о, – протянул Кирюха.

– Ты чего зашкваришь? – спросил Толстый. – Сегодня тоже пойдешь звать?

– Если пойдешь, я тебя бить буду. В живот. Понял? – сказал Сява и толкнул в спину.

– Понял, – ответил Миша.

– Что понял? – уточнил Кирюха и провел рукой по волосам, зачесывая назад. Снова подражание отцу.

– Что бить будете…

Из троицы только Кирюха правильно разобрал ответ:

– Заучка, я ж по-хорошему с тобой. Посмотри в глаза.

Ком в горле предательски не хотел проходить, мешал отвечать. Сява схватил Мишу за голову, насильно повернул к Кирюхе…

Сначала Миша не мог понять, почему Кирюха, маленький как глист, руководил хулиганами. Нет, конечно, отец, который даже сейчас ездит на крутой машине… А потом Кирюха как-то заглянул ему в глаза, вот как сейчас.

Карие глаза манили, гипнотизировали Даром, появившимся у некоторых детей после вакцины. В голове у Миши пронёсся маленький водоворот, закружило, возникли картинки из прошлого…

– Папа… – прошептал Миша.

Как наяву, он увидел усатое лицо отца. Большой и сильный, тот всегда говорил негромко. Работал врачом, лечил, спасал других. В белом халате и синем костюме-пижаме. Таким он запомнился Мишке. И его слова, когда он лежал под аппаратом в последний день… Именно они выдернули из наваждения.

– Отстаньте от меня! – крикнул Миша и вырвался из рук Сявы. Тот ухватился за маску, попытавшись сорвать, но Миша не дал этого сделать – штраф-то платить маме.

Он кинулся бежать, за ним затопали… Ветер, вырвавшийся с серых улиц в просторный школьный двор, гнал в спину. Сбоку за забором маячила недостроенная заброшка, окружённая бетонной стеной. Свалявшиеся неубранные листья громоздились в канавах. Миша топнул в холодную лужу, и вода промочила вязаные носки.

– Пусть идет! Скоро урок. Он и так все понял! – услышал он позади голос Кирюхи.

Плечом толкнув мутное стекло двери, Миша влетел в школу. Оглянулся – его действительно не преследовали. Хотя если поймают здесь – ещё хуже, чем на улице: там хоть камеры и маленькая надежда, что все записывается, что мама потом узнает от полицейских, если что-то случится. Тут же нет видеонаблюдения: жалобы родителей дали свои плоды. Да и как писали в даркнете, везде не хватает оборудования, даже в больницах, чего уж говорить о пустующих школьных коридорах.

Миша взлетел по ступенькам со стертой краской, хватаясь за пластмассовые перила. Рюкзак бил по спине, погоняя, словно кнут. Около двери учительской он заметил Катьку.

Засмущался. Ему нравилась темноволосая, задорная одноклассница. Она теребила в руках яблоко, и Миша подумал, что его черный хлеб её не порадует. Стало стыдно за такой подарок.

– Миш, стой! – раздался голосок.

– Кать…

– Я хотела тебя попросить… Понимаешь… Ты же идешь звать учительницу на урок, да?

– Да, – ответил Миша. Холод поднимался по ногам, словно он проваливался в лужу.

– Я сегодня не выучила задание. Вчера нам посылка пришла, мы отмечали… Смотри, я тебе тоже яблоко принесла! Вот, бери его, оно желтое, спелое!

Катька улыбнулась, щечка её дернулась, и Миша вздохнул. Тяжело вздохнул.

– Бери яблоко, я завтра еще принесу. Только не зови Мари Ивановну, договорились?

Миша покачал головой. В дальнем конце коридора появился автоматический пылесос. Он тащился между завядшими цветами на подоконниках и пыльными плакатами на стене, громко жужжа.

Пропуская робота, Катька отошла от двери. Миша воспользовался этим и постучал. Можно было не делать этого, но его учили быть вежливым, и ещё он надеялся на чудо.

– Пожалуйста, – прошептала Катька, выставив руку с яблоком вперед.

Миша открыл дверь:

– Марья Ивановна, вы тут?

Тишина. Только хрипел кондиционер, гоняя воздух.

Учительница сидела за столом и смотрела в окно. Седые волосы связанны в незатейливую дульку, белая жилетка на синтепоне, пигментные пятна на коже. В последнюю неделю она всегда приходила после уроков сюда.

Миша робко подошел:

– Марья Ивановна, пора идти на урок. Дети собрались. Ждут, – вытолкнул он последнее слово и покраснел. Враньё ему давалось тяжело.