Звёздный смех - [7]

Оскал мой — предвестник разбоя…

Но с губ моих капает мёд,

Когда я предвижу героя.

Уж полночь стучится ко мне,

Но Герман спешить не намерен,

Он ищет своё портмоне

И топчется робко у двери.

Но стих мой настигнет его

Своею распятостью хлёсткой,

И, если не станет врагом,

Меня он взопрёт на подмостки!

И я вам ещё покажу,

Как надо лихачить с накалом,

Я вас без сомненья ссужу

Своим бесподобным оскалом!

Предсмертный бред поэта

Татьяна Сокольникова (ФБ)

Ты пережди мою любовь

На правой стороне дороги.

Не бойся, что промочишь ноги.

Ты пережди мою любовь…

Ты будешь сниться по ночам.

Блеснет несмелая надежда…

Но сердце, выпав из одежды,

Вдруг потеряет свой причал.

***

Я переждать тебя готов,

Трамвай мой первый и последний,

Я рельс твоих прямой наследник,

Спаситель бабок и котов.

Я потерплю твой древний вид

И твой немытый бок помятый,

Твои железные заплаты,

Где дождь брильянтами горит.

Ты громыхнёшь, подняв рога,

Фантомом бед моих и славы,

Как старый эльф былой державы,

Во мне почуявший врага.

О, мавр дорог, моей тоски

Не пересилит скорость света,

Жесть колеса, на ось надета,

Совьёт в клубок мои кишки…

В последний судорожный миг

Я пережду свой вопль и слёзы,

Поняв — грядут метаморфозы,

И я увижу Божий лик.

И, в раж войдя, скажу Ему:

«Ты дал мне дар, но тем обидел,

Что разум, от меня отыдя,

Дорогу заступил уму»…

Где масло вылила Аннет,

На рельсы сам шагнул без звука

И сердце из кармана — в руку

Успел переложить поэт.

Учёному мужу

Однажды мне какой-то имярек,

Сумняшеся в подпитии ничтоже,

Пенял, мол, он простецкий человек,

А у меня в стихах, помилуй Боже,

Есть много слов, которые уму

Его никак с наскока не даются,

Мол, лезть в словарь мне стрёмно самому,

А пальцы только веером и гнутся.

Смотри, писал он день, потом другой,

Ты совершенно нас не уважаешь,

В словесности мы все ни в зуб ногой,

А ты тут по старинке стих слагаешь.

Уважь скорее ты простой народ,

Не надо «класть» на нас, а надо «ложить»,

И словарей давно прогнивший свод

Взорвать к чертям пора и уничтожить.

«Зачем слова искать по словарям,

У Людоедки Эллочки учитесь,

Её словарь теперь вполне у дам

Раскручен. Хоть от злости удавитесь,

Но нравится и мне, когда жена

Обходится обрывками глаголов,

Когда она, величия полна,

Мне подаёт, сказав «хо-хо», рассолу.

Злокознен твой язык и неучтив,

Он принижает значимость невежды!»

И был тот имярек вполне красив,

Нося свои учёные одежды.

***

«Работаю над словом» я… лопатой,

Сажая «логос» корень — к корешку.

В словах была разборчива когда-то

И радовалась каждому стишку.

Теперь смотрю на мир я издалёка,

Мне нравиться кому-то недосуг.

Моя не всем понятна подоплёка,

Зачем срубила под собою сук

Известности, забросила собранья, —

Мне пишет нынче некий имярек, —

Похоронив изданья и старанья,

Которыми был мой наполнен век.

Пустое всё, скажу я вам без смеха,

Есть смысл простой в сей жизни, он не там,

Где с микрофоном выступленье — веха,

Он здесь, под небом, с потом пополам.

Вы яблоню когда-нибудь сажали?

Она роняла в вашу руку плод?

Тогда меня поймёте вы едва ли,

А впрочем, кто вас, штатских, разберёт.

Вы все теперь писатели, поэты,

А я себя причислю к ним едва ль.

Пообещай мне Боженька полсвета,

Мне с садом расставаться будет жаль.

Пишу стихи не хуже вас, но всё же

Мне ваша слава — блажь и маета.

Я на земле года свои итожу,

И жизнь мою венчает красота.

А что до песен, то они поются

В Москве и дале, — все они живут…

Так пусть ко мне с советом не суются

Все те, кого я позабыла тут.

В борьбе за микрофон они ослепли

И потеряли самой жизни суть.

И города, и книги лягут в пепле,

Коль выберут народы мнимый путь.

Сомкнётся время над людской неволей,

Над ханжеством и бредом бытия,

И даст-то Бог, воскреснет в чистом поле

И расцветёт в нём яблонька моя!

На Казанскую

На веточке тонкой и длинной,

Листвою укрывшись от глаз,

В саду поспевает малина —

Ноябрьский малиновый Спас.

Как раз на Казанскую нынче,

Как капельки крови с небес…

А ветер тихонечко хнычет

И скачет, как маленький бес.

Так много сбылось и случилось,

И правды с неправдой срослось!

Пронижет ли Божия милость

Сердца хоть сегодня насквозь?

В свой срок уходя ненароком,

Успеем ли к небу воззвать

И в мире глухом и жестоком

Свой след отпечатать, как знать!

Но каждый мой день, как последний,

Живя и молясь о живых,

Всеобщую слышу обедню

За далью в местах дорогих.

Там, в северных пасмурных весях,

Где душу мне холод сковал,

Где вьюги хмелели от спеси,

Мой разум покоя не знал.

Но платим за всё мы сторицей,

И я заплатила сполна…

Возможно, покой мой продлится,

Я этого знать не вольна.

Ему благодарна безмерно,

Прошу я Творца об одном:

Избавить Россию от скверны —

Мой милый покинутый дом.

И пусть без меня ей живётся

Вольней и смелей, и честней…

На сердце, как пятна на солнце,

Печаль загустилась о ней.

Срываю малину, кровавя

Ладонь кислым соком, и вновь

Прошу у небес, не лукавя,

На землю низринуть любовь.

Пусть люди, забыв свои споры,

Взыскуют себе благодать,

В Спасителе видя опору,

Чтоб в вере до смерти стоять!

Врёшь, не возьмёшь!

Не говори со мною о высоком…

Юрий Юрченко

Не говори со мною о высоком.

О_ н и з к о м чем-нибудь, поговори.

Нелепы, в пятнах клюквенного сока,

Античные — на кухне! — словари.

Хотя, и мне высокое не чуждо —

И глупо это было бы скрывать —

Пойдем! — я покажу тебе — прочувствуй! —