Звёздный камень - [75]

Отвечать она тоже не стала.

Просто схватила его за локоть и вскинула шпильку к полуночному небу, перенося их обратно в комнату Кифа.

– Звездные камни, – заметила она, скручивая волосы и закалывая их на затылке, – запоминают места, где были. Однажды тебе понадобится это знание.

«Однажды» Кифа не волновало.

Его волновало «сейчас».

А сейчас… у него очень болела рука.

И тело ныло от холода. И живот крутило от боли и страха.

Ему просто хотелось сжаться в комок под одеялом и заплакать.

– Неблагодарный, – заявила ему мама, заметив, как он поплелся к кровати. – Еще и нытик. Но это неудивительно, учитывая твой возраст. Верни мне плащ, пока не лег.

Киф швырнул его в нее и стащил с ног ботинки, а потом забрался под одеяло и натянул его до шеи, оставляя на ткани кровавый отпечаток.

Леди Гизела скривилась.

– Надо найти тебе мазь – и что-нибудь, чтобы убрать пятно, пока твой отец не заметил.

– Как хочешь, – пробормотал Киф, крепко прижимая раненую руку к груди.

Он зажмурился, когда мать вытащила серебряный передатчик.

Последнее, что он запомнил, – то, как она убирает волосы с его лба и шепчет:

– Не бойся, Киф. Скоро придет Стиратель.

Глава 42

Софи резко отпустила виски Кифа, разрывая ментальную связь. Но ужасная картина не шла из головы.

– Киф, я…

Слов не было.

Она схватила его за плечи, обнимая изо всех сил. Может, если не отпускать его, то получится удержать вместе осколки.

– Кажется, очистить твою обувь от шкур шелки уже не получится, – усмехнулся Киф.

– Ну и что. И не надо так, Киф. Не превращай все в шутку.

– Почему бы и нет.

Его надтреснутый голос врезался в сердце, и она уткнулась лицом в его плечо, ощущая, как слезы стекают на плащ.

– Прости, – пробормотала она. – Это ты должен плакать, не я.

– Никто не должен. Всего-то дурацкий порез. Даже шрама не оставил.

Софи отстранилась посмотреть на него.

– Оставил. Мы оба это понимаем.

Киф отвернулся, глядя на волны, накатывающие на песок.

– Не хочу, чтобы ты меня жалела.

– Ничего не поделаешь. Но это не жалость. Это… не знаю, как назвать. Ничего не понимаю.

– Как и всегда, когда речь заходит обо мне, – вздохнул Киф.

– Ну, мне сейчас хочется ворваться в огрскую тюрьму и врезать твоей матери по ее спесивой физиономии. А потом смотреть на текущую из носа кровь и разглагольствовать о жизненной силе, заодно спрашивая, чувствует ли она себя могущественной.

– Ух ты, кто знал, что ты бываешь такой жестокой.

– Иногда бывает. А уж сейчас… – все ее тело содрогнулось под напором спутанных эмоций – чудовища, рвущегося из груди.

Киф удержал ее.

– Ценю твою ярость, Фостер. Но, правда. Оно того не стоит.

Она понимала, что он имеет в виду на самом деле. «Я того не стою».

И это бесило больше всего.

– Однажды я докажу, что ты не прав, – пообещала она.

– Я просто рад, что ты меня не оттолкнула.

– Ты правда думаешь, что я могла бы так поступить?

– Иногда я думаю, без меня тебе будет лучше.

Он попытался отстраниться, но Софи не отпустила.

– Мне станет лучше, когда ты вернешься домой и я буду знать, что ты в порядке, – прошептала она.

Он не согласился. Но и возражать не стал, поэтому они решили оставить все как есть.

– Как ты вспомнил? – спросила она.

– Я не нашел ее шпильку, если ты об этом – а я пытался, поверь. Воспоминание вернулось, когда я искал бусы, которые тебе подарил. В ее шкатулке лежало несколько шпилек, я укололся о них и все вспомнил. Потом я перерыл весь дом, но либо она очень хорошо ее спрятала, либо выкинула – либо забрала с собой. Я даже спросил отца, не помнит ли он про шпильку, но он назвал звездные камни «блеклыми» и сказал, что не дарил маме такую безвкусицу. Значит, она купила ее сама.

– Скорее всего, ее сделали под заказ. В воспоминании она назвала камень «редким». И я так понимаю, ты не знаешь, где та дверь и что за ней находится?

– Не-а. Самое странное, «Незримые», кажется, тоже не знают. Я думал, они притащат меня туда сразу после вступления и заставят ее открыть. Но они о ней даже не спросили. Значит, мама либо не рассказывала о ней, либо они не поняли, что моя кровь – ключ.

– Либо они выжидают подходящий момент, – заметила Софи.

– Теперь-то понимаешь, почему я до сих пор с ними? Не знаю, что за той дверью – не знаю, что планировала мама, но я сыграл в этом свою роль. А значит, я смогу положить конец ее планам.

– Как думаешь, что там?

– Не знаю. Но добра от моей мамы не жди.

– Немного добра она в мир привнесла, – возразила Софи. – И мне оно очень нравится.

Киф отстранился, и между ними пронесся порыв холодного вонючего ветра.

– Не хочу расстраивать, Фостер, но вкус на друзей у тебя ужасный. Ты же видела, как я себя повел. Каким неудачником надо быть, чтобы делать все, что прикажут, и не требовать объяснений?

– Надо быть мальчиком, над которым всю жизнь издевались и которым манипулировали. Вот она, сила оскорблений. Они постепенно истощают тебя, и сил на сопротивление не остается.

– Да, но я знал, что мне сотрут память – слышала, что мама сказала в конце? Мне было девять, я точно знал, кто такие Стиратели. Я знал, что со мной сделают. И не помешал им, потому что хотел забыть. Я сам решил закрыть на все глаза.

– Я поступил бы так же, – раздался за их спинами четкий голос с акцентом.