Звезда - [2]

И когда она взошла потом над Европой, повсюду на склонах холмов, на крышах домов, на открытых местах виднелись толпы наблюдателей, с глазами, устремленными на восток, ожидавших появление большой новой звезды. Перед ее восходом появилось белое сияние, напоминавшее зарево большого пожара, и те, кто следил за ее зарождением в предыдущую ночь, воскликнули, увидев ее теперь: «Она больше, она ярче!» И действительно, Луна, бывшая в первой четверти и заходившая в это время на западе, не выдерживала по своим размерам никакого сравнения со звездой; даже и во всю свою величину, полная, она едва ли могла поспорить по яркости с маленьким кругом странной новой звезды.

— Она ярче! — кричал народ, толпясь на улицах. Но в темных обсерваториях наблюдатели, затаив дыхание, переглядывались между собой. «О_н_а б_л_и_ж_е, б_л_и_ж_е!» — говорили они.

И один голос за другим повторял: «Она ближе!» Выстукивающий телеграф подхватил эти слова, они затрепетали по телефонным проводам, и в тысячах городов угрюмые наборщики застучали по линотипам: «она ближе». Люди, писавшие в конторах, отбросили свои перья, пораженные странным явлением. Люди, разговаривавшие в тысячах мест, натолкнулись вдруг на уродливую возможность, заключенную в этих словах: «она ближе». — Эти слова неслись по пробуждающимся улицам, они выкрикивались на затихших от мороза дорогах тихих деревень. Люди, прочитавшие их на трепещущих полосах, останавливались в освещенных желтым светом дверях и выкрикивали известие прохожим: — «она ближе!» — Красивые женщины, раскрасневшиеся и сиявшие, выслушивали новость, передаваемую в шутливом тоне во время танцев, и делали вид, что испытывают глубокий интерес, которого они не чувствовали. «Ближе? Скажите! Как странно!» Какие умные, умные, должно-быть, те люди, которые устанавливают такие вещи.

Одинокий путник, бредущий в зимнюю ночь, глядя в небо, бормотал, чтобы подбодрить себя: — «Пришлось ей приблизиться, больно уж ночь лютая! Хотя и не похоже, чтобы потеплело от нее, ежели она в самом деле ближе; все то же самое».

— Что мне до новой звезды? — воскликнула плачущая женщина, стоя на коленях около своего покойника.

Школьник, встав пораньше, чтобы подготовиться к экзаменам, окончательно запутался. Увидев большую белую звезду, ярко и открыто светившую сквозь морозные цветы его окна. — «Центробежная, центростремительная», — бормотал он, положив подбородок на кулак. — «Остановить планету в ее беге, отнять ее центробежную силу, что тогда? Центростремительная одолеет, и она упадет на Солнце. И это…»

— Находимся ли мы на ее пути? Хотел бы я знать…

Свет этого дня померк, последовав примеру всех дней, и странная звезда вновь взошла в последние часы морозной тьмы. Теперь она была такой яркой, что Луна казалась бледным желтым призраком, собственным призраком на фоне солнечного заката. В одном городе праздновал свадьбу великий человек, и улицы были иллюминированы, чтобы приветствовать его возвращение с новобрачной. «Сами небеса строили сегодня иллюминации». - говорили льстецы. Под созвездием Козерога двое любовников негров, презрев ради взаимной любви диких зверей и злых духов, притаились в зарослях тростника, где носились светляки. «Это наша звезда!» — шептали они и черпали странную бодрость в ее мягком сиянии.

Ученый математик сидел в своем кабинете, отодвинув от себя бумаги. Его вычисления были закончены. В маленьком белом флаконе все еще хранилось немного наркотики, давшей ему возможность бодрствовать и работать четыре долгих ночи. Каждый день спокойный, точный, терпеливый, как всегда, он читал лекции своим слушателям и затем возвращался обратно, непосредственно к этим важным вычислениям. Лицо его было строго, немного подтянуто и изнурено от искусственно поддерживаемого возбуждения. Некоторое время он казался погруженным в раздумье, затем подошел к окну, и штора, щелкнув, поднялась вверх. На полдороге к небу над скученными крышами, трубами и шпицам города висела звезда. Он посмотрел на нее, как смотрят в глаза доблестному врагу.

— Ты можешь убить меня, — сказал он после молчания, — но я вмещаю тебя, как и всю вселенную, в своем маленьком мозгу. Я не поменялся бы… даже теперь.

Он посмотрел на маленький флакон. «Сна больше не потребуется», — сказал он. На следующий день в 12 часов, минута в минуту, он пошел в свою аудиторию, положив шляпу на конец стола по всегдашней его привычке, и тщательно выбрал большой кусок мела. Его слушатели подшучивали над тем, что он не может читать лекцию без того, чтобы не вертеть в руках куска мела, и однажды привели его в состояние полной беспомощности, спрятав мел. Он вошел, окинул взглядом из-под своих серых бровей ярусы молодых, свежих лиц и обратился к ним со своей обычной нарочито простой речью.

— Возникли не зависящие от меня обстоятельства, — сказал он и остановился, — который помешают мне закончить намеченный мною курс. Может оказаться, господа, что, выражаясь кратко и ясно, человек существовал напрасно.

Студенты переглянулись. Не ослышались ли они? Появились поднятые брови и усмехающиеся губы, но одно или два студенческих лица сохранили внимательное выражение перед спокойным обрамленным сединой лицом учителя. «Я думаю, — продолжал он, — что будет интересно посвятить это утро изложению тех вычислений, которые привели меня к этому заключению, поскольку они будут доступны вам. Предположим…» и он повернулся к доске, обдумывая диаграмму, как это обыкновенно делал.