Звезда Даугрема - [35]

Когда склонившийся к самой земле ыг закончил доклад, предводитель оскалился, повернулся к остальным.

— Делаем все, как условлено. Мзумскую погань резать только в том случае, если нет другого выхода. Главное — вытащить Бадра. Тот из вас, кто попадется, пусть не надеется на помощь. Ясно?

Угрюмые бородатые лица дружно кивнули в ответ.

Яндарб молча стал спускаться, положив на плечо огромный топор. Далеко наверху, чуть ли не под самыми рыхлыми серыми тучами парил сокол. Зоркий взгляд птицы сразу заметил множество темных точек, двигающихся на бело-серой земле. Зайцы? Сокол не умел считать, лишь взмахнул крыльями, и, поймав новый воздушный поток, продолжил величественно парить на миром добычи.

* * *

Аристофану не спалось. Впоследствии он часто вспоминал эту бессонную ночь и задавал себе вопрос, какая же неведомая сила не позволила ему тогда уснуть.

Достойный лакей промучился почти до самого утра, но так и не сомкнул глаз. Наконец, сбросив ногами одеяло, он сел на кровати. Из соседней комнаты доносился храп Мурмана. Аристофан некоторое время прислушивался к могучим перекатам, покачал головой, пробормотал что-то насчет «организма светлейшего», и поднялся, шаря вокруг себя в поисках огнива. Через запотевшее стекло окна уже пробивался тусклый призрачный свет: начинало светать.

— Надо на кухню идти, — решил Аристофан, — готовить завтрак светлейшему. А то проснется и давай орать, знаю я его… Обжора тот еще. Куда же огниво запропастилось? Ах, вот оно, под кроватью!..

Щелк, еще раз…Ах, Ормаз, что же это такое, а? Не зажигается никак… Отсырело? Аристофан нахмурился, глубоко вздохнул, и у него, наконец, получилось: кресало высекло искру из кремня, а сноп ярко-оранжевых искр поджег трут. Он зажег свечу, повернулся, да так и замер с открытым в бесшумном крике ртом.

— Тихо, едрит твою жизнь! — яростно зашептал тевад Мурман, молниеносным движением подскакивая к слуге и закрывая тому рот своей огромной лапищей. — Всё? Можно отпускать руку? Ну?!

Несчастный Аристофан нашел в себе силы кивнуть. Тевад задул свечу, подкрался к запотевшему окну. Затем подтянул белые подштанники и бесшумно бросился к дверям. Усиленно глотавший слюну Аристофан выдохнул, дрожащими руками нащупал пояс, что висел на табуретке, извлек из ножен кинжал и встал по другую сторону дверного косяка. В тусклом свете дребезжащего рассвета лицо тевада со свисающими усами показалось ему таким страшным, что лакей задрожал еще сильнее.

Мурман поднял руку, подавая знак. Дверь со скрипом приоткрылась. Аристофана затрясло. Скрип, еще, еще. Показался арбалет, затем чья-то рука, держащая оружие. Свист, и болт с хищным треском вонзился в белеющую кровать Аристофана. Лакей прижался к холодной стене, обливаясь потом. Вот, вот сейчас светлейший бросится на убийцу… Но Мурман не двигался. Ничего не понимающий Аристофан тщетно искал глазами взгляд тевада. И лишь когда в коридоре раздались новые шаги, слуга все понял и с такой силой сжал рукоять кинжала, что потемнело в глазах.

Дальше все происходило как во сне. Яростно взревев, тевад Горды ринулся вперед. Белые подштанники, словно молния, обрушились на четверых незнакомцев в меховых накидках. Ыги, ыги! Но как же, как… Аристофан попятился к окну, но затем, воззвав к Ормазу, ринулся на помощь своему господину.

— Святой Ормаз и Дейла! С нами боги, ха!!!

Мурман завертел мечом над головой, отбил удар ближайшего ыга, подпрыгнул, словно молодой баранчик, и, яростно зарычав, воткнул лезвие прямо в глаз врагу. Демонически захохотал, выдернул. Кровь забрызгала его белые штаны, но Мурман уже бился с тремя ыгами, похожий в темноте на демона смерти.

— Светлейший! — крикнул Аристофан, обрушивая на крайнего горца удар кинжалом и тут же опасливо отскакивая в сторону.

— В окно! — крикнул Мурман, — лезь в окно, беги за помощью!

Аристофан сдвинул брови, мотнул головой и снова бросился вперед. Один из ыгов, одноглазый бородатый воин, припал на колено, изящно ушел от удара тевадского клинка, развернулся на каблуках и пошел на лакея с поднятым топором.

— Беги, твою мать в дупло!!

Аристофан попятился, чуть не опрокинулся на спину, затем повернулся и бросился к окну. Ыг взвыл от ярости и метнул топор. Как раз в это мгновенье неуклюжий лакей споткнулся и растянулся на полу, больно ударившись не до конца зажившим плечом о табуретку. Топор со свистом пролетел над его головой и с треском разбил окно. С переливчатым звоном посыпалось стекло. Новый рев Мурмана. Звон оружия. Аристофан поднялся, подбежал к подоконнику. Свело спину от одной мысли, что ыги метнул новые топоры, мечи, кинжалы. Удар…боль…и всё…

Но ыг, которому так не повезло со своей жертвой, больше и не помышлял о лакее. Он был занят тем, что отбивался от наседающего мзумца в подштанниках. Два ыга скорчились в лужах крови, третий подскользнулся и рухнул на пол. Завизжал, но тут же захрипел, задергал ногами — Мурман одним движением меча вспорол ему шею. Аристофан выбрался во двор, спрыгнул в снег. Оглянулся на разломанные створки окна и помчался по улице, отчаянно вереща:

— Тревога! Нападение! Ыги! На помощь!! Помогите!!

Навстречу уже бежали арбалетчики и солдаты из отряда Мурмана. С грохотом и ржаньем примчался какой-то рыцарь в одной рубашке и с палицей в руке. Осадил коня возле Аристофана.