Звезда Даугрема - [3]

— Нет!!

Эррохр яростно зарычал.

— Нет, мудрый вождь! Я иду на поиски сына.

Старый истинный взглянул Эррохру в глаза, затем поднял мохнатую руку и положил ее на плечо дрожащего охотника.

— Ты знаешь, я не смогу дать людей. Снеговики унесли припасы, теперь каждый охотник важен.

Длинный выступил вперед.

— Отправлюсь с Эррохром!

Гайхра поднялась, отвела руки женщины, пытающейся смазать ее рану. Взяла мужа за руку, заглядывая ему в глаза. Эррохр нежно погладил истинную по спине.

— Я найду малыша, обещаю.

— Я буду… — Гайхра запнулась, по ее покрытому волосами лицу потекли слезы, — я буду ждать!

* * *

Снег усилился и вскоре превратился в настоящую метель. Эррохр и Длинный скрылись в белой, дергающейся стене. Гайхра все ждала, оглянется ли муж. Он оглянулся. И исчез в снежном небытие.

* * *

Тевад Мурман медленно шел вдоль выложенных вереницей мертвых тел. Иногда останавливался, долго рассматривал очередное скрюченное нечто, совсем недавно бывшее человеком. За спиной мрачного наместника, с перевязанным плечом молча семенил Аристофан. Лицо обычно бесстрастного лакея было мокрым от слез.

— Глянь, Аристофан, — Мурман не сводил глаз с убитого новобранца. — Это ж Андраш, сын мельника. — Едрит твою мать…

Андраш удивленно смотрел в небо широко раскрытыми голубыми глазами. Развороченный живот молодого солдата был прикрыт насквозь промокшей тряпкой. Мокрые снежинки падали на бледное лицо, но таяли неохотно, не чувствуя под собой тепла. Аристофан отвернулся. Мурман отошел в сторонку и уселся на пень. Чуть поодаль толпились притихшие солдаты из его отряда. С грохотом и лязгом промчался небольшой отряд рыцарской конницы, вслед за ними пронеслись арбалетчики. Громко матерился их сержант.

— Шевели жопами, ублюдки! Там наши парни гибнут, быстрее, быстрее, вашу мать!!

Мурман взглянул на застывшего рядом Аристофана.

— Сколько?

— Сто семь, светлейший. И в два раза больше раненых. Четверть из них не доживет до утра.

— Из пяти сотен!

Тевад вскочил и в сердцах пнул ногой булыжник. Тот лениво откатился, покрываясь по пути грязным снегом. Затем Мурман еще раз скользнул взглядом по телам погибших. Закрыл глаза, вспоминая, как неистово орал на них утром, призывая к порядку и организованности.

Мзумские войска очень легко захватили окраины Даугрема и начали методично занимать город., квартал за кварталом. Мурман с новобранцами шел среди последних, справедливо полагая, что, во-первых, молодым солдатам не нужно лезть в пекло, а во-вторых…во-вторых, молодым не нужно лезть в пекло!

Их атаковали, когда колонна Мурмана, растянувшись по длинной улице, медленно поднималась в гору. Даугрем длинной змеей тянулся вдоль побережья, иногда разветвляясь сквозь многочисленные холмы, покрытые вечнозелеными деревьями. В народе город даже прозвали «улицей», из-за широкого тракта, по обе стороны которого, собственно, и располагался самый крупный западный город Душевного тевадства. Дальше, не более чем в четверти дня пути — речка Псея, элигерская граница.

Махатинские копейщики и конные рмены уже промчались здесь некоторое время назад, почти не встретив сопротивления, и тевад вел молодежь со спокойной душой, что-то насвистывая в усы. Город взят, душевники бежали, лишь арьергард мятежников держит оборону, прикрывая отход основных сил. Пара дней, и будут взяты Ашары, а это конец войне.

— Роща!!

Со свистом запели стрелы и болты. Крики и предсмертный хрип. Рядом с тевадом повалился на землю молодой солдат. Стрела угодила ему прямо в глаз и со зловещим хрустом прошла в череп. В ужасе закричал еще один новобранец, но тут же всхлипнул, схватившись за живот, из которого торчало сразу два болта. Беспомощно взглянул на тевада и упал. Кровь растекалась по дороге. Мзумцы сбивались в кучи, прикрывались щитами, но смертоносный ливень не прекращался. Торжествующий рев душевников нарастал. Новобранцы в панике оглядывались на холмы, где прятался враг.

— Роща! Роща! Смерть!!

Мурман схватил оцепеневшего Аристофана за рукав и заорал ему в ухо:

— Засада! — затем выхватил меч и, размахивая им над головой, поскакал в конец колонны. — Строй, строй, вашу душу в дупло! Сомкнуть щиты!! Ты, ты, ко мне!

Испуганный солдат уставился на разъяренного тевада.

— Бери мою лошадь и скачи, что есть мочи, вперед, доложи — попали в засаду, в засаду, понял?! Ну?! Да скорей же, твою мать!!

Юный солдат кивнул, залез в седло, пригнулся и, неловко прикрываясь щитом, помчался по улочке вверх. Мурман проводил его взглядом, глухо зарычал, когда стрела скользнула по щиту гонца, затем закричал:

— Лучники, вашу мать, цель по горе, дави этих козодрючеров, дави!! Вы, вы, прикрыть их щитами, ну?! Быстрее, ёб вашу мать!! Ну, пуск!!

Не меньше двух десятков мзумцев вскинуло луки.

— Пуск, ебут вашу жизнь!! Ваша!!

Стрелы ушли со зловещим свистом. Часть молодых мзумцев уже пришла в себя, и дикая ярость, как это часто бывает, пришла на смену страху. Они сомкнули щиты, превратившись в неприступную стену, от которой отскакивали вражеские стрелы. Новый залп, и полные боли вопли достигли ушей Мурмана. Тот захохотал, потрясая мечом.

— Ага, впендюрили вам в зад болта!! Ламира и Мзум, ха, уо-ха-ха!!