Звезда Даугрема - [16]

Зезва открыл глаза, вскочил и схватился за меч. Вытащил наполовину из ножен. Нет, показалось. Лезвие темное. Приснилось, что ли? Наверное. Он почесал щеку. Курвова могила, и впрямь пора побриться, а то чесаться стало. Аинэ вот… Ныряльщик нахмурился, потянулся к огниву и зажег свечку. Призрачный мечущийся огонек освятил небольшую комнату и Каспера, который сидел на своей кровати и смотрел на Зезву.

— Дуб мне в зад, Победитель! Ты в своем уме?! Хочешь, чтобы я тебя спросонья пырнул?

Каспер молча прижал палец к губам.

— Курвин корень, что ты…

Зезва замер. Он услышал.

— Воет, — прошептал Каспер.

Где-то выла собака. Вой был странным, с рычанием и, казалось, пес скребется лапами в дверь, в тщетных попытках открыть.

— Да псина это бесится, — предположил Зезва, зачем-то придвигая к себе ножны. — В каждом селе собаки на луну глотки дерут, так что же, не спать теперь?

— Было бы на что выть, — возразил Каспер, натягивая сапоги. — Новолуние, к твоему сведению.

— Ты куда это?

— Хочу выйти в коридор, а то здесь не слышно.

— Дуб тебя дери, — разозлился Зезва, — ну, воет собака, а ты…

Ныряльщик не договорил, потому что меч в его коленях дернулся и завибрировал. Зезва широко раскрыл глаза и поспешно вытащил лезвие. Сталь несколько раз мигнула голубым светом и снова померкла.

— Курвова могила, — выдохнул Зезва, — значит, не приснилось.

Собака взвыла с новой силой. Вой перешел в яростное утробное рычание, затем опять зазвенел на высоких нотах.

— Больше на волка смахивает, — шепнул Каспер, облизывая губы. — Может, стая рядом с монастырем, а? Как думаешь?

— Ничего я не думаю! — проворчал в ответ Зезва, подкрадываясь к дверям.

— Сапоги, — сказал Каспер.

— Э?

— Ты босиком в бой собрался или как?

— Какой еще бой? — возмутился Ныряльщик, но сапоги натянул. Подумал немного и накинул плащ. — Пошли, мой внимательный друг, посмотрим, что там воет по ночам.

Они выбрались в темный коридор и медленно двинулись по скрипучему полу к мерцающему вдали тусклому факелу. Деревянный настил нещадно скрипел, и Зезва морщился. Поглядывая на решительное лицо Каспера, Ныряльщик обдумывал, как бы побыстрее вернуться спать, не задев при этом самолюбие юноши. Понятно ведь, собака воет. Ну, или голодный волк к самим стенам храма подкрался с голодухи.

Меч завибрировал, и Зезва замер, вцепившись в плечо Каспера. Вой раздался с новой силой.

— А эры рассказывают, — дрогнувшим голосом проговорил Каспер, — что водится возле Кеман гызмаал! Вот и вопит по ночам, жертвы ищет!

— Гелкац, что ли? — недоверчиво спросил Зезва, наблюдая, как медленно тускнеет лезвие меча Вааджа. — Сказки это все, Победитель. Эрские россказни!

— Почему же тогда меч сверкает?

— Не сверкает уже!

Каспер рассерженно двинулся дальше по коридору. Проходя мимо прикрытого ставнями окна, почти возле ведущей вниз лестницы, он выхватил факел из крепления в стене как раз сверху статуи Дейлы и стал медленно спускаться на первый этаж. Зезва мгновение поколебался, затем двинулся следом. Когда его голова скрылась в пролете, из-за статуи выдвинулась закутанная в плащ фигура. Некоторое время она прислушивалась к скрипу ступенек, затем метнулась по коридору в сторону комнаты Зезвы и Каспера.

В трапезной посапывали брат Кондрат и отец Севдин. Инок из Орешника нежно обнимал исполинских размеров кувшин, а дядя Аинэ громогласно храпел, подложив под голову целый ворох зелени из кадки с овощами. Проходя мимо, Зезва не удержался и осторожно заложил за ухо Кондрату веточку сельдерея. Брат Кондрат засопел, но не открыл глаз, лишь еще крепче обхватил кувшин. Каспер даже не оглянулся. Они покинули трапезную, обошли образ Аргунэ, что высился рядом с входом в прихожую и двинулись к дверям, ведущим во двор.

— Стой! — прошептал Зезва, прислушиваясь. — Вот!

— Да… — Каспер прикусил губу.

— Гаси факел, живо!

Со двора отчетливо доносились звуки шагов: кто-то медленно и скрипуче шел по снегу. При этом незнакомец тяжело и натужно дышал. Он был так близко от дверей, что даже метель не могла заглушить шаркающие звуки и хриплое покашливание.

— А может, медведь? — сжал Каспер рукоять отцовского меча.

Зезва не ответил, приложил палец к губам и медленно приоткрыл дверь, которая предательски заскрипела. Ныряльщик выставил вперед по-прежнему темный меч и зажег огниво. Тусклый огонек едва осветил грязный снег перед дверями и тут же погас на ветру. Колючие снежинки стремительно ворвались в прихожую, и Зезва захлопнул дверь.

— Ну, что там?

— Медведь на двух ногах не ходит, — сказал Ныряльщик, шмыгнув носом. — Только если он не из вертепа…

— Значит, человек? Ты его увидел?

— Нет, только следы.

Новый вой заставил друзей присесть от неожиданности. В этот раз завывание было намного сильнее и яростнее и в то же время более глухое, словно…

— Что вы тут делаете, дети мои?

Яркий свет факела в руках отца Гулверда ослепил Зезву и Каспера. Монах, прищурившись, рассматривал их, широко расставив ноги.

— Прошу извинить, — выдавил из себя Зезва, щурясь. Когда, наконец, перед глазами перестали плавать белые круги, он уставился на сапоги монаха. Чистые. — Просто вой этот странный…

— Это волк, — тихо произнес отец Гулверд, перекладывая факел из одной руки в другую. — Какой у тебя интересный клинок, рыцарь из Горды. Необычный.