Звериное царство - [40]

Элеонора несет доску к задней стене фермы, что было сил швыряет ее в заросли и вслушивается в шуршание высокой травы. Вдалеке, по дороге, ведущей к ферме, едет машина. Дневной павлиний глаз[43] порхает над одуванчиками, а ветер играет его усиками. Бледные тени облаков гоняются друг за другом по земле. На конек крыши приземлилась ворона и раскаркалась, как безумная пророчица. Элеонора оборачивается, вытирает ладонь о юбку, идет вдоль глухой стены. В огороде фермерша обрезает увядшую ботву. Маленькая темная фигурка во вдовьем платке наделена хрупким изяществом, неожиданным в старой женщине, которую мучат боли в суставах. Дочь несколько секунд смотрит на мать, заворачивает за угол, направляется к дому и вдруг замечает мужчину. Солнце слепит глаза, и она приставляет ладонь козырьком ко лбу, чтобы яснее разглядеть силуэт в облаке пыли. Человек поворачивается, смотрит на мирный двор. Он в чистой форме и голубой шерстяной шинели, застегнутой до самого воротника френча. У ног стоит небольшая, явно легкая укладка. Его вогнутый силуэт отражается в вороньем глазу. Офицер, Элеонора, окружающий мир застыли. Время больше не агонизирует, этим ранним утром оно готово снова отправиться в путь. Наконец мужчина делает несколько шагов, солнечные лучи освещают его, и сердце Элеоноры взрывается. Как она его узнала? Как назвала заветным именем этого человека с «заштопанным» лицом, больше похожим на примитивную варварскую маску? У нее внутри разливается что-то густое и холодное, наверное, так бывает при ударе.

Марсель хватает ее за руку, прижимает к себе. До войны у него было детское лицо, теперь он и на человека-то не похож. Рыжая борода наполовину закрывает щеки, но левая сторона состоит из нагромождения келоидных рубцов, гладких и лаково-блестящих, обесцвеченных и вздувшихся. Развороченная скула стала впадиной под слепым глазом – пустой глазницей, накрытой пришитым веком. Щеку перечеркивает шрам, спускающийся на подбородок и шею. Он прерывисто дышит, угол рта судорожно дергается, когда из горла Элеоноры вырывается стон, гортанная жалоба, хриплый болезненный крик. Марсель вдавливает ее лицо в воротник шинели. Аромат сена, животных, женского пота перебивает смешанные запахи эфира, морфия, камфорного масла, холодного пепла и водки.

Вдова оставила нож на грядке, бросила увядшую зелень, и ветер разносит ее по двору фермы.

Марсель целует Элеонору в голову, вдыхает запах ее волос, замечает седую прядь. Солнце, проглянувшее между тучами, освещает его лицо с одним черным глазом.

Она ни о чем не спрашивает. Не пытается выяснить, как он вернулся с того света, потому что сама воскресла, ожила, когда почувствовала его руки у себя на плечах. Элеонора никогда не видела ничего ужаснее лица Марселя. Она успела забыть его черты, но сохранила ощущение если не красоты, то нежности. Война все уничтожила…

– Не хочу, чтобы ты на меня смотрела, – говорит он.

Элеонора отводит глаза. Отныне она если и взглянет на Марселя, то лишь украдкой. И увидит чудовищное веко-заплатку над пустотой, дырой. Она забудет о потерянном глазе, но не о тех невыразимых словами вещах, которые каждую ночь гонят его прочь из постели.

Ей кажется, что Марсель вернулся к ней, но пока не знает, что́ потеряла. На голове у него шляпа с широкими полями, она защищает его от чужих взглядов, а бледные шрамы – от солнца.

Они идут к дому. Марсель поворачивает голову к вдове, и Элеонора замечает, что кожа изуродованной половины лица движется по собственным законам. Изменились походка и манера держаться. Он принимает позы, скрывающие его от посторонних, уходит в тень, с которой научился сливаться. Переступив порог, Марсель мгновенно уклоняется от проникающего в комнату света, кладет вещи на лавку и направляется в свою бывшую комнату, из которой вдова устроила зимний дровяной склад. Элеонора потерянно стоит у него за спиной.

Марсель снимает френч, закатывает рукава рубашки и начинает таскать поленья в сарай. А вдова так и стоит в огороде, не решаясь присоединиться к ним.

Марсель ставит кровать на прежнее место, разжигает огонь в очаге и идет проверить хлев. Элеонора следует за ним тенью, как будто боится, что он снова исчезнет, закроет за собой дверь и больше не вернется. Она кусает щеку – проверяет, вдруг это сон или безумие? Она разговаривает с Марселем, чтобы прогнать страх. Рассказывает, как забирали животных – «всех, кроме старой кобылы, она сдохла на лугу», о смерти Альфонса – «я похоронила его рядом с остальными…».

Он ходит по унылому пустому хлеву, заглядывает в тихий свинарник, следует за Элеонорой к холмику из камней, где упокоился пес. Вокруг вырос ежевичник, и между корнями проглядывают кости и остатки шкуры старой гончей.

По примеру мужчин, вернувшихся раньше него, Марсель направляется к полям – хочет проверить состояние земли. Элеонора озирается и словно впервые видит окружающую природу. Там, где все дышало смертью, скукой и отчаянием, возрождается жизнь: летают в небе птицы, колышется пшеница, кричит осел, в воздухе разливается аромат трав, напоенных росой. Теплый ветер заглядывает девушке под юбку, ласкает голые ноги, наполняет легкие. Марсель достает из кармана пачку сигарет (новая привычка появилась на фронте), закуривает и останавливается на краю поля, где вкалывали мать и дочь, чтобы получить урожай не меньше прежнего. Элеоноре чудится зависть в единственном глазу Марселя. Или это удовлетворение? Он подносит сигарету к правому, не изуродованному углу рта, затягивается крепким табаком.