Звериное царство - [39]
Фермерша разводит огонь и раздевает дочь, бросая на пол испачканные вещи, мочит мягкую тряпку в теплой воде и обтирает измученное тело девушки. Смотрит на порезы, синяки, кровоподтеки и говорит:
– Негоже доводить себя до такого.
Мать поднимает руки Элеоноры, сажает на табурет, велит вытянуть ноги. Дочь следит взглядом за ее быстрыми, уверенными движениями.
– Ты совершила святотатство.
В голосе вдовы нет гнева. Она смотрит на Элеонору с ужасом, но и с уважением, осторожно вытирает ее полотенцем, расчесывает волосы, безжалостно выдирает колтуны, придерживая голову ладонью. Замечает на виске седую прядь, делает шаг назад, шепчет, выпучив глаза:
– Да ты одержима…
Она встряхивает ночную рубашку, надевает на Элеонору, поправляет манжеты, обматывает запястье четками.
– Будешь каяться. Молись. Начинай.
Она садится на стул у огня, потом опускается на колени, берет руки дочери в свои и начинает читать молитву Господню, кивая, когда Элеонора шепчет бескровными губами:
…и прости нам грехи наши, ибо и мы прощаем всякому должнику нашему; и не введи нас во искушение, но избавь нас от лукавого. Аминь[41].
Элеонора дрейфует по волнам вязкой апатии. Она перестала сопротивляться вдове, которую вполне устраивает поведение дочери. Скотины у них больше нет, и работа на ферме сведена к минимуму. Они наблюдают, как растет пшеница, опасаются заморозков. Чернозем напитался снегами, и на его гладкой поверхности появились первоцветы. Вдова с дочерью перекапывают огород. Сажают и сеют. Природа трепещет, выйдя из оцепенения. Распускаются нежные листочки, в ветвях щебечут и чирикают птицы. Жители деревни подметают кладбищенскую лестницу, убирают мусор с могил. С началом войны лесные опушки, края полей и канавы заросли крапивой, чертополохом и сорной травой.
Тело покойного отца Элеоноры лишилось плоти, кости в нескольких местах проткнули ткань костюма. Останки маленького хориста Жана Ружаса разморозились и медленно растворяются.
Оголодавшие за зиму обитатели леса покидают норы на заре и после наступления ночи. Барсуки и лисы ищут пропитание, олени-годки́ чешут рога о стволы деревьев, а потом сбрасывают их. Старую кобылу находят мертвой на выпасе, она лежит на спине, ноги торчат вверх, как колья. Обвальщиков туш[42] не осталось, а у вдовы с дочерью не хватает сил выкопать глубокую яму, и они оставляют труп разлагаться под открытым небом, отравляя воздух. Наконец из соседней деревни является старик с упряжкой, цепляет раздувшееся тело и тащит прочь, оставляя на дороге гнилостный черный след, кишащий паразитами. Потом случается неизбежное: одна из ног, привязанных к телеге, отрывается, и крестьянин предлагает сжечь останки на месте. Они забрасывают лошадь сеном и хворостом, обвязывают лица платками, вдова льет на кучу керосин и поджигает ее. Погребальный костер горит двое суток, выбрасывая в небо столб жирного дыма.
В детстве она часто размышляла, что есть жизнь животных: неподвижного клеща, который терпеливо ждет на травинке «хозяина»; поденки с кружевными крылышками, чье существование на земле длится всего несколько часов; болотной черепахи в панцире, позеленевшем от водорослей и мхов (старики утверждают, что видели, как она греется в оголившихся корнях ив, растущих по берегам водоема).
Элеонора больше не различает месяцы и времена года. Она делает что должна, но без особого усердия: кормит птицу, наливает воду кроликам. Мать больше не отдает распоряжений. Она следит, как призрак дочери совершает привычные движения и жесты, словно боится, что та исчезнет совсем.
Солнце освещает двор фермы в ясные дни осени и весной, когда цветочная пыльца золотит рассветы.
Начинают возвращаться мужчины. Они оставили на фронте руки и ноги, оторванные снарядами, погубленные гангреной, а теперь выходят на поля и привыкают управляться одной рукой, ковыляют по земле-кормилице на одной ноге. Их жены «приручают» культи, дотрагиваются кончиками пальцев до бледных швов, превозмогая отвращение.
Слизни подточили трухлявую скамейку, на которой первыми весенними вечерами сидел покойный отец. Теперь она наполовину засыпана землей, окружена крапивой и одуванчиками.
Однажды утром, в конце мая 1917 года, Элеонора останавливается взглянуть на останки скамьи. Прогнившая черная доска торчит из травы. Девушка берется за край, тянет и выламывает ее. В открывшейся яме, на том месте, которое составляло для фермера с дочерью целый мир, копошатся мокрицы и сколопендры, а между бледно-зелеными корешками сверкают полупрозрачные яйца улиток. Пахнет плесенью и грибницей. На мгновение Элеоноре чудится аромат отцовского трубочного табака. Нет, это тянет дымом с соседней фермы. Она больше не маленькая девочка, сидевшая на скамейке рядом с любимым папочкой и прижимавшаяся к его большому измученному телу. Элеонора не может поручиться за свою голову и не взялась бы пересказать события, случившиеся после смерти отца. В нее как будто вселилась чужая память. Она живет, таща за собой чьи-то – чьи? – воспоминания. Перед мысленным взором всплывают картины, и разум хочет, чтобы они неопровержимо подтверждали реальность прошедшего. Увы, все так хрупко, что начинает расслаиваться, испаряться, подобно сну или миражу, стоит попытаться уточнить контуры. Может, никакой маленькой девочки не было? Или она все тот же тощий угрюмый подросток, перетаскивающий себя из одного дня в другой, ничем не отличающийся от предыдущего?
Если у каждого члена семьи тысяча причин ненавидеть друг друга, и кажется, ни одной — любить, обычный ужин превращается в античную трагедию. И мы уже видим не мать с тремя взрослыми детьми, сидящими за столом, — картинка меняется: перед нами предстают болезненные воспоминания, глубокие обиды, сдавленная ярость, сожаления, уродливые душевные шрамы, нежелание прощать. Груз прошлого настолько тяжек, что способен раздавить будущее. Перед нами портрет семьи, изуродованный скоропортящейся любовью и всемогуществом смерти.
Нить, соединяющая прошлое и будущее, жизнь и смерть, настоящее и вымышленное истончилась. Неожиданно стали выдавать свое присутствие призраки, до этого прятавшиеся по углам, обретали лица сущности, позволил увидеть себя крысиный король. Доступно ли подобное живым? Наш герой задумался об этом слишком поздно. Тьма призвала его к себе, и он не смел отказать ей. Мрачная и затягивающая история Ширин Шафиевой, лауреата «Русской премии», автора романа «Сальса, Веретено и ноль по Гринвичу».Говорят, что того, кто уснет под инжиром, утащат черти.
Повесть «Река Лажа» вошла в длинный список премии «Дебют» в номинации «Крупная проза» (2015).
Написанная под впечатлением от событий на юго-востоке Украины, повесть «Мальчики» — это попытка представить «народную республику», где к власти пришла гуманитарная молодежь: блоггеры, экологические активисты и рекламщики создают свой «новый мир» и своего «нового человека», оглядываясь как на опыт Великой французской революции, так и на русскую религиозную философию. Повесть вошла в Длинный список премии «Национальный бестселлер» 2019 года.
Тревожные тексты автора, собранные воедино, которые есть, но которые постоянно уходили на седьмой план.
Автор, офицер запаса, в иронической форме, рассказывает, как главный герой, возможно, известный читателям по рассказам «Твокер», после всевозможных перипетий, вызванных распадом Союза, становится офицером внутренних войск РФ и, в должности командира батальона в 1995-96-х годах, попадает в командировку на Северный Кавказ. Действие романа происходит в 90-х годах прошлого века. Роман рассчитан на военную аудиторию. Эта книга для тех, кто служил в армии, служит в ней или только собирается.
«…Любое человеческое деяние можно разложить в вектор поступков и мотивов. Два фунта невежества, полмили честолюбия, побольше жадности… помножить на матрицу — давало, скажем, потерю овцы, неуважение отца и неурожайный год. В общем, от умножения поступков на матрицу получался вектор награды, или, чаще, наказания».