Звериное царство - [36]

Альбер Бризар погиб на Марне – получил пулю в лоб, и вороны выклевали ему глаза, теперь резать свиней приходится женщинам. Неверной рукой они вонзают затупившиеся ножи в жирные шеи связанных животных (те, кто посильнее, на всякий случай держат жертву).

В ноябре землю покрывает первая сверкающая изморозь. Вороны клюют твердую, как камень, землю, кабаны ищут в полях последние луковицы и коренья. С наступлением зимы надежда на возвращение мужчин и скорое окончание войны истаивает, как сон. Еще в конце сентября девяносто раненых солдат привезли в Ош и разместили во временном госпитале в городской богадельне и бывшей префектуре, но от Марселя новостей как не было, так и нет. Накануне семнадцать солдат-гасконцев из 23-й роты 288-го пехотного полка, которой командовал лейтенант Ален-Фурнье, были объявлены пропавшими без вести.

Погибших наскоро похоронили к югу от Вердена, в лесах Сен-Реми-ла-Колон, в залитой кровью, истоптанной сапогами земле.

В деревне, по предложению одной из набожных старух, организовалась молитвенная группа, и на воскресной службе церковь опять полна, несмотря на отсутствие мужчин. Война оживляет в женщинах увядшую было набожность. Они верят в Иисуса, как в Родину, склоняются к мистике, считают, что даже в тылу ведут крестовый поход, священную войну со Злом, которое угрожает им, Народу и земле. Война – Левиафан, его нужно победить раз и навсегда, значит, придется идти на жертвы.

Женщины придумывают новые верования и культы, жгут свечи, мастерят амулетики, целуют медальоны с изображениями святых, прикладываются к ex-voto[35]. Люди становятся анимистами, политеистами, некромантами, молятся Пречистой Деве, Святому Антонию, Жанне Д’Арк и Святой Терезе из Лизье.

Нужно верить. Солдаты умирают на фронте, как Христос на Голгофе, жертвенно, распятые осколками немецких снарядов и пулями маузеров. Моя смерть будет моей последней мессой, моя кровь соединится с кровью Спасителя, пролившейся на кресте. На стенах и комодах, в комнатах и кухнях появляются фотографии погибших солдат, похожие на маленьких божков в окружении распятия, реликвий, иконок, веночков, приношений. Ну чисто барочный алтарь… Отныне они властвуют из молчаливой вечности над печалью и тяжелым существованием своих семей, а память о них выходит за пределы рационального сознания.

Температура резко падает, от холода цепенеют мышцы, немеют лица. Крестьяне выкопали последние клубни, и земля замерзла. Звери прячутся в сухом коричневом подлеске. С раннего утра густой туман ложится на землю, застит перспективу. Вдова с дочерью выходят только за водой, покормить скотину и принести дров. На крюках над огнем весь день булькают котелки с кипятком, варится капустный суп, готовится овощное рагу и жаркое из зайца или косули. Элеонора тысячу раз собирается запрячь лошадь и навестить мать Марселя – вдруг та получила письмо или извещение? – но ничего не знает ни об этой женщине, ни о других его родственниках. Родители не поддерживали с ними отношений. Кроме того, неизвестность предпочтительнее в нынешнем «замороженном» состоянии.

Элеонора словно бы оцепенела, ум ее притупился, она не разговаривает, не реагирует даже на редкие окрики матери, мало ест и худеет, не чувствуя ни голода, ни жажды – только безрадостное упоение.

Во второй половине дня она покидает ферму и кружит по полям и дорогам, к вечеру возвращается, не помня, где была, что делала и сколько времени отсутствовала, усталая и замерзшая. Ее шатает от истощения, перед глазами стоит пелена. Вдова жалуется на поведение дочери, зовет ее сумасшедшей, вспоминает, что она родилась совсем слабенькой и ее поспешно крестили, пока не померла.

Элеонора не любит смотреться в зеркало, она узнает в своем отражении материнские черты.

Девушка продолжает бродить по окрестностям, глядя на мир исподлобья пустым мрачным взглядом. Она навещает могилы – отца и животных, – ухаживает за ними с одинаковым усердием, а вот почтальона больше не ждет. Встречаясь с девушкой на дороге в Пюи-Ларок, старик останавливается, слезает с велосипеда и долго смотрит ей вслед.

Элеонора больше не слушает чужих разговоров, хотя намеренно женщин не избегает. Все дни похожи один на другой, хмурое тусклое время тянется бесконечно долго, меняется только погода. Айвовые деревья гнутся под тяжестью плодов. Снегопад окутывает деревья, ветки ломаются с револьверным треском, и крестьянки вздрагивают во сне, пугаясь призрака войны. Снег накрывает поля, и животные напрасно ищут пропитание. Знакомый мир превращается в нечто бесформенное и искрящееся под лучами случайно проглянувшего солнца. В ясные ночи на небе мерцают электрические созвездия. Равнодушные звезды смотрят вниз, на притихшую белую землю, на клоаку фронта и траншеи близ Марны, в которых спят беспокойным сном солдаты, а луна светит и французам, и немцам, ей-то все равно…

Элеонора иногда выводит из стойла старую кобылу и ведет ее прогуляться, но у лошади разбиты ноги, подковы она потеряла еще осенью, и ни овес, ни одеяла, которыми девушка укрывает ее каждый вечер, не могут поддержать убывающие силы.

Скоро Элеонора начнет забывать, чем занималась в прошедшие недели и месяцы, не сумеет вспомнить логику событий, останется одно только ощущение сжатого, застывшего времени, подчиняющегося собственным законам.