Зверинец Джемрака - [94]
— Все хорошо? — спросила она.
Я поцеловал ее в щеку:
— Надеюсь, ты не стояла тут целый день?
— Конечно нет, глупый, выбегала время от времени, а потом — обратно.
Мы оба отступили на шаг. Я довольно глупо оскалился. В ее глазах отразилось страдание.
— У тебя все хорошо? — спросила матушка еще раз, пристально вглядываясь в мое лицо.
— Бывало хуже.
— Я уж думала, никогда больше тебя не увижу.
— А вот и не угадала. — Я почему-то усмехнулся.
— Идем.
Матушка взяла меня под руку и завела во двор с вымощенным плитками стоком посередине и кузницей в дальнем углу. Звук ударов молота по металлу отскакивал от карнизов. У ворот была привязана высокая вороная лошадь, на морде — торба с овсом. Жилые помещения располагались слева: приоткрытая створка двери, ведро с мыльной водой, широкий подоконник с выложенными на нем ракушками — одной большой из-под гребешка и парой тропических, с завитушками, их еще называют «шотландскими шапочками». Здесь было просторнее и чище, чем в предыдущей квартире, и пахло чистым бельем, рыбой и матушкиным бульоном — тем самым, о котором я так мечтал в шлюпке. Чарли Грант стоял, расставив ноги, спиной к ярко пылающему очагу, над которым тихо подрагивал и гудел чайник, подвешенный на крюке. Лицо у Чарли было розовое, точно кусок ветчины. Со дня нашей последней встречи он изрядно растолстел.
— Джаф, — произнес он, выступив вперед и неловко, но дружелюбно схватив меня за плечо, — я рад, что ты снова дома.
— Хорошо оказаться дома.
У стола на высоком стульчике сидел малыш, зажав в перепачканном овсянкой кулачке деревянную ложку. На вид ему было года полтора.
— Красавчик! Правда, Чарли? — с гордостью заявила матушка, усаживая меня на стул напротив малыша.
— Еще какой!
— А это кто, Джаф, как думаешь?
У ребенка было широкое личико со вздернутым носиком и на удивление густые каштановые кудри на макушке. Он посмотрел на меня оценивающим взглядом, и я ему подмигнул.
— Это твой младший братик, Джаф, — поспешила сообщить матушка. — Его зовут Дэвид.
— Что?!
— Вот тебе и сюрприз! Дэвид! Это твой старший брат, Джаффи. Скажи ему «здравствуй».
Дэвид и я рассматривали друг друга настороженно, но с интересом.
Ничего удивительного, конечно, в этом не было. Не так уж ей много лет. Хотя выглядела матушка постаревшей. Кажется, ей не было еще сорока. Когда я у нее родился, она была совсем молоденькая. Ощущения у меня были довольно странные. Казалось, будто я далеко-далеко. После долгого времени, проведенного в море, эта запотевшая от пара комната, ребенок, мужчина в подтяжках, с розовым лицом, жар очага, миска с бульоном, поставленная передо мной матушкой, ломоть хлеба, ни с чем не сравнимое ощущение реки за стенами — все это представилось мне игрой воображения, картиной, промелькнувшей перед глазами в момент, когда я потерял сознание.
Бульон показался мне пищей богов.
И я разрыдался.
— Не плачь, все прошло. — Матушка наклонилась и обхватила меня руками, я ощутил знакомый запах. — Теперь все будет хорошо.
— Знаю, знаю.
Она отвела меня в мою комнату. Комнатка была крошечная, но окно выходило поверх крыш на реку, где небо было исчерчено высокими мачтами парусных судов. Матушка приготовила мне чудесную постель, покрытую шелковым стеганым одеялом с узором из красных цветов, а рядом с кроватью на приземистом табурете красовался побег лунника в старом зеленом кувшине, что стоял когда-то в нашей комнате на Уотни-стрит, на каминной полке. Моя кровать. Лечь на нее и спать, спать — больше ничего не надо. Однако, как только голова моя коснулась подушки, а матушка задернула занавески, поцеловала меня и вышла, аккуратно притворив за собой дверь, мои мысли пустились в нелегкий путь по темным волнам. Сколько всего нужно сделать! Повидать Ишбель и ее мать. Покончить с этим. Спать. Побольше спать. Мне все это говорили: и доктор на корабле, и доктор в Вальпараисо. Что еще? Вернуть себя, то есть свой разум, обратно из глубокой бездны и бурлящих морей, заставить себя думать о будущем, которого могло и не быть. А что делать прямо сейчас? Выйти на улицу и привлечь к себе все эти взгляды. Все знают. Ничего не утаишь. Люди из доков столько лет прожили рядом с морем и слыхали столько морских историй, что их ничем не удивишь. Они не станут смотреть на меня искоса, но что-то все равно будет в их глазах. Знание.
В конце концов я уснул, но сон не принес облегчения: он швырял меня то вверх, то вниз, словно море. Именно тогда я начал постигать самые глубокие глубины, но так ничего и не понял.
Наутро меня пришел проведать мистер Джемрак. Я услышал его голос, когда он рассказывал матушке о своей встрече и долгой беседе с Дэном Раймером и о том, как Дэн заявил, что больше никогда в море не пойдет. Матушка согласилась: мол, давно пора ему остепениться. Столько лет человеку, молодая жена, дети. «Теперь он хочет пожить дома и порадоваться тому, что у него есть», — заключила она. Слышно было, как смеется Дэвид. Такой уж он был ребенок. Мог сидеть, играть с собственными пальцами и смеяться, болтать сам с собой сколько угодно, погруженный в свой счастливый мир.
Вниз спускаться не хотелось. Не пойду. Никто меня заставить не может. Рано еще. Слишком много всего навалилось. Пока не буду вылезать из постели, насколько хватит терпения. Если позволят — целыми днями буду валяться. На ближайшее время я понял, что делать дальше. Спать. Именно. Жизнь теперь станет простой: рыба, суп, тепло, сон, табак, пиво. Голова у меня кружилась от звуков и запахов, которых становилось все больше. Но сколь многих из них уже нет! Поэтому, когда матушка пришла и сообщила мне о визите мистера Джемрака, я сказался слишком усталым, чтобы встать, и он крикнул мне снизу, чтобы я не волновался, повидаемся в следующий раз, а я повернулся на другой бок и попытался снова заснуть, несмотря на дневной свет, который просачивался сквозь занавески.
В начале 2007 года читатели «Газеты по-киевски» увидели первые выпуски целого цикла статей под общей рубрикой «Записки старого киевлянина». Их автор Владимир Заманский действительно стар и действительно киевлянин - из тех жителей столицы, кто с несколько неоправданной гордостью называют себя «настоящими» киевлянами. На самом деле предмета для гордости здесь нет, поскольку родиться в том или ином знаменитом городе - не наша заслуга и вообще никакая не заслуга, ибо это событие от нас абсолютно не зависело.Другое дело, что Киев и в самом деле знаменит и колоритен, равно как и его жители.
Это история началась с задания написать портреты идеальных мужчин. Что происходило дальше, читайте…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Александр Вяльцев — родился в 1962 году в Москве. Учился в Архитектурном институте. Печатался в “Знамени”, “Континенте”, “Независимой газете”, “Литературной газете”, “Юности”, “Огоньке” и других литературных изданиях. Живет в Москве.
Ольга КУЧКИНА — родилась и живет в Москве. Окончила факультет журналистики МГУ. Работает в “Комсомольской правде”. Как прозаик печаталась в журналах “Знамя”,“Континент”, “Сура”, альманахе “Чистые пруды”. Стихи публиковались в “Новом мире”,“Октябре”, “Знамени”, “Звезде”, “Арионе”, “Дружбе народов”; пьесы — в журналах “Театр” и “Современная драматургия”. Автор романа “Обмен веществ”, нескольких сборников прозы, двух книг стихов и сборника пьес.
Борис Евсеев — родился в 1951 г. в Херсоне. Учился в ГМПИ им. Гнесиных, на Высших литературных курсах. Автор поэтических книг “Сквозь восходящее пламя печали” (М., 1993), “Романс навыворот” (М., 1994) и “Шестикрыл” (Алма-Ата, 1995). Рассказы и повести печатались в журналах “Знамя”, “Континент”, “Москва”, “Согласие” и др. Живет в Подмосковье.
Начало XVII века. Голландское судно терпит крушение у берегов Японии. Выживших членов экипажа берут в плен и обвиняют в пиратстве. Среди попавших в плен был и англичанин Джон Блэкторн, прекрасно знающий географию, военное дело и математику и обладающий сильным характером. Их судьбу должен решить местный правитель, прибытие которого ожидает вся деревня. Слухи о талантливом капитане доходят до князя Торанага-но Миновара, одного из самых могущественных людей Японии. Торанага берет Блэкторна под свою защиту, лелея коварные планы использовать его знания в борьбе за власть.
Впервые на русском – новейшая книга автора таких международных бестселлеров, как «Шантарам» и «Тень горы», двухтомной исповеди человека, который сумел выбраться из бездны и уцелеть. «Это поразительный читательский опыт – по крайней мере, я был поражен до глубины души», – писал Джонни Депп. «Духовный путь» – это поэтапное описание процесса поиска Духовной Реальности, постижения Совершенства, Любви и Веры. Итак, слово – автору: «В каждом человеке заключена духовность. Каждый идет по своему духовному Пути.
Джеймс Джойс (1882–1941) — великий ирландский писатель, классик и одновременно разрушитель классики с ее канонами, человек, которому более, чем кому-либо, обязаны своим рождением новые литературные школы и направления XX века. Роман «Улисс» (1922) — главное произведение писателя, определившее пути развития искусства прозы и не раз признанное лучшим, значительнейшим романом за всю историю этого жанра. По замыслу автора, «Улисс» — рассказ об одном дне, прожитом одним обывателем из одного некрупного европейского городка, — вместил в себя всю литературу со всеми ее стилями и техниками письма и выразил все, что искусство способно сказать о человеке.
Впервые на русском – долгожданное продолжение одного из самых поразительных романов начала XXI века.«Шантарам» – это была преломленная в художественной форме исповедь человека, который сумел выбраться из бездны и уцелеть, разошедшаяся по миру тиражом четыре миллиона экземпляров (из них полмиллиона – в России) и заслужившая восторженные сравнения с произведениями лучших писателей нового времени, от Мелвилла до Хемингуэя. Маститый Джонатан Кэрролл писал: «Человек, которого „Шантарам“ не тронет до глубины души, либо не имеет сердца, либо мертв… „Шантарам“ – „Тысяча и одна ночь“ нашего века.