Зверь - [27]

Гундявый оказался трусом и здорово струхнул. Поняв, что может нарваться на крупные неприятности, растерянно проговорил:

— Нет, но…

— Я тебе, сявка, могу устроить такой кордебалет при свечах, что будешь считать за счастье задницу мне целовать. Усек?

— Усек, — кивнул Гундявый, прядя от страха ушами. Униженно промямлил, пряча глаза: — Извини!

Вернулся Роман, выставил на стол кружки, спросил:

— Есть проблемы, босс?

— Мы уже, похоже, во всем разобрались, Малыш. — Я взял кружку, поднял. — Предлагаю выпить за знакомство! Кстати, как тебя зовут? — спросил я Гундявого.

— Валентином, — пробурчал тот, виляя глазками, будто собака — хвостом. А в блеклых глазах было что-то темное, нехорошее, противное. С этим типом нужно держать ухо востро. Определенно.

Стали пить пиво.

— Мужики, вы сегодня здесь Свистуна случайно не видели? — спросил я как бы между прочим.

Тятя и Гундявый переглянулись, насторожились.

— А зачем он тебе нужен? — поинтересовался более словоохотливый Тятя.

— Да он мне, козел, долг до сих пор не вернул.

— Какой долг?

— Карточный.

— А ты что, картежник что ли? — недоверчиво спросил Тятя, скептически глядя на мою джинсуху.

— Что, непохож?

— Непохож, — кивнул он. — Картежники — те ли ещё фраера.

— Это у меня имидж такой.

— Каво? — не понял Тятя.

— Имидж, Шура, имидж. Чтобы легче обувать крутых. Но как говорится «имидж — ничто, жажда — все», — проговорил я допив пиво. — А потому предлагаю повторить. Малыш, действуй.

— Ага, я сейчас. — Шилов забрал пустые кружки и ушел.

— Так как насчет Свистуна, мужики? — напомнил я.

— А ты ничего не знаешь? — вопросом ответил Тятя.

— Что я должен знать?

— Его на медни пришили.

— Гонишь?! — «не поверил» я.

— Да чтоб я сдох! — обиделся Тятя моему недоверию.

— Стало быть допрыгался козел, довыступался. Кто же мне теперь вернет бабки?

— Сгорели твои бабки синим пламенем, — рассмеялся Тятя. По всему, ему сейчас было очень хорошо от одной лишь мысли, что кому-то плохо. — И большие бабки?

— Тебе, Шурик, такие и не снились. И кто же его замочил?

— Никто ничего не знает, — развел руками Конев.

— Когда же это случилось?

— Говорят, что прошлой ночью в квартире одной шалавы, — ответил Тятя.

Однако, информация у них на уровне. Определенно.

— Так может из-за ревности кто? — высказал я «предположение».

— Может и из-за ревности, — пожал плечами Тятя.

Вовремя моего диалога с Тятей Гундявый неодобрительно сопел, кряхтел, делал этак глазками, будто намеревался что-то сказать, но все не решался. Словом, вел себя самым наипаскуднейшим образом.

— Что-то ты больно любопытный? — наконец разродился он вопросом, воровато оглядываясь — не притащил ли я сюда ещё кого?

Его поведение мне откровенно не нравилось. Он старался как мог оправдать свою неблагозвучную кличку. Его отвратное поведение говорило за то, что этот затюканный жизненными обстоятельствами, безденежьем и старыми долгами прохиндей многое знает об обстоятельствах смерти Свистунова. Определенно. В мою задачу входило — вытянуть из него эту информацию.

— Если бы ты, Гундявый, (я решил, что своим поведением он потерял право называться человеческим именем) лишился стольких тугриков, то ты бы сейчас волосы рвал на этой самой от отчаяния и возмущения.

— Ну-ну, — многозначительно ухмыльнулся он.

Вернулся Роман с пивом, поставил кружки на стол.

— Малыш, нашего клиента пришили.

Роман сделал глаза по чайному блюдцу, очень натурально растерялся:

— А что же теперь делать, босс?!

— Спроси что-нибудь полегче.

— А как же эти… деньги? Как?

— Плакали наши денежки, Малыш. Да ты не грусти, относись к жизни философски — «если звезды зажигаются — значит это кому-то нужно». Верно?

— Какие звезды? — лицо у Шилова было таким, будто его только что ударили об забор. Молоток! Хорошо справляется с ролью мальчиша-плохиша сила есть, ума не надо.

— Это я, так сказать, фигурально выразился. А применительно к нашему случаю можно сказать — никогда не жалей о потерянном, тем более, о бабках. Мой старый кореш Женя Горбачев любил повторять: «Деньги — навоз, сегодня нет, а завтра — воз». И был где-то по большому счету прав.

— Так-то оно так, но жалко, — почесал затылок Роман.

— Жалко у пчелки, Малыш, — проговорил я назидательно. — Трудности для того и существуют, чтобы их преодолевать. Заруби это себе на носу, «сынок», и тогда вырастишь настоящим крутым мужиком. — Вновь обратился к Тяте и Гундявому: — Мужики, где мне можно купить приличный тесак?

— Нож что ли? — решил уточнить Тятя.

— Ну да. Желательно охотничий. — Говоря это, я прекрасно осознавал, что рискую. Но риск — благородное дело, особенно в нашей работе. Решил играть в открытую, проверить своих новых «друзей» на вшивость.

Как я и предполагал, после моего вопроса Гундявый засопел ещё более громко и мерзко, озираясь вокруг. Тятя же по-прежнему был доверчив как младенец и открыт всему свету.

— Гундявый, — обратился он к приятелю, — помнишь, ты намедни показывал мне нож? Может, продашь мужикам?

— Какой еще… Дурак! — вспылил и очень заволновался тот. — Ботало! Язык бы тебе… Укоротить бы чуток.

— Да ты чё?! — очень удивился тот его реакции. — Чего я такого сказал? Ведь это же свои кореша.