Зверь - [25]

— А в чем дело, доча?

— Антон хвастался, что умеет стрелять из нагана. А я не умею.

— Обязательно научу. Как только вырастишь, я буду брать тебя с собой в тир — будешь сдавать за папку зачет по стрельбе. А то я уже отчаялся его когда-нибудь сдать. Договорились?

— Договорились, — все так же серьезно ответила Настя и ушла к себе.

— А кто такой этот Антон? — спросил я Светлану.

— Мальчик из соседнего дома — очередной объект обожания нашей дочери.

— Слушай, в кого она такая влюбчивая? Мне кажется, что она уже перебрала всех соседских мальчиков.

— В отца своего алкоголика. Тот за каждой юбкой готов был бежать без оглядки.

— Вот дурак! — искренне удивился я. — Имея в родовом гнезде прекрасного лебедя, он ещё мог пялиться на общипанных куриц. Потому-то он и плохо кончил.

— Вот именно, — согласилась со мной Светлана.

— Однако, мне пора собираться. — Я вытряхнул из пакета джинсовый костюм, отыскал в шифоньере в жуткую красно-зеленую клетку рубаху, которой я пугал клиентов ещё в сыскном бюро, облачился во все это и сразу стал походить на вокзального бомжа со стажем. У меня даже взгляд изменился стал циничным и наглым. Но это ещё было не все. Вставил в ноздри по деревянному колесику от Светланиных бус, и мой длинный нос теперь напоминал огромный хищный клюв орлана белохвоста. В довершение наклеил пышные усы а-ля д'Артаньян. Придирчиво оглядел себя в зеркало. Хорош! От одного вида этого типа можно прийти в священный трепет и отдать последние сбережения. Определенно.

— Ну и как я тебе?! — торжественно проговорил, поворачиваясь к Светлане.

Та, глядя на меня, едва со смеху не померла. По её реакции я убедился, что в пивбаре «У дяди Вани» я буду принят за своего.

— А может тебе синяк ещё сделать под глазом? — сказала Светлана. — У меня есть грим.

— Нет, это лишнее. — небрежно бросил я и, поцеловав на прощание жену и дочек, вышел из квартиры.

На улице было жарко и душно. Утомленное солнце тихо с небом прощалось. С роковой неотвратимостью на город надвигалась пора флибустьеров и авантюристов, то есть тех, кто «честно жить не хочет». Одного из этих персонажей мне было суждено сегодня сыграть.

На стоянке перед домом меня ждал испытанный друг «Мутант». Сосед Толян и на это раз не подвел, — «Мутант» вновь отмечал свою третью или четвертую молодость. Поэтому, стоило мне завести мотор и лишь дотронуться до педали газа, как он так рванул с места, что едва не выбросил меня из седла.

— Но-но, приятель, поосторожней! — возмутился я. — Не в твои годы совершать подобные рывки. Помни о больном карбюраторе и расшатанной коробке передач.

Но он, подлец, и ухом не повел. Пер вперед так, будто это был для него «последний и решительный бой». И тут я понял причину его бессовестного и безответственного поведения — впереди плавно покачивала великолепными бедрами блондинка «Вольво». Эти прекрасные иномарки — давняя страсть моего друга. Он безошибочно находил их в любой толпе машин. И я смерился. Когда «Мутант» находится в состоянии любовного угара, бороться с ним бесполезно.

В пивбар я решил взять Рому Шилова. После Москвы этот сын тайги обрел несвойственную ему до этого уверенность и мог в одиночку разогнать стадо подгулявших, а потому ищущих подвигов «козлов». Правда, это не прибавило ему красноречия. Но туда, куда мы сегодня направлялись, красноречие было не нужно. Там ценили силу. А один только вид Ромы вызывал уважение и желание ему понравиться. Определенно.

У подъезда Шилова не было. Зная о его дисциплинированности, понял, что случилось непредвиденное. Решил провести глубокую разведку и разобраться в ситуации на месте.

Дверь мне открыла жена Романа Тамара, но, увидев мою образину, в страхе отпрянула назад.

— Да я это, я — Дима Беркутов, — поспешил её успокоить, входя в квартиру. — Здравствуй, Тома!

— Здравствуй! — Тамара скептически меня оглядела. В её взгляде все ещё сквозило сомнение — тот ли перед ней человек, кем он только что назвался? Ну и видок у тебя.

— Главное, что б человек был хороший.

— Это конечно, — согласилась она. — А что это у тебя с носом?

— Вчера, дурак, решил поработать на ринге с шефом. И вот итог — меня перестала узнавать даже собственная жена. А где ты прячешь нашего героя, всеобщего любимца Рому Шилова?

— Там он, — махнула она рукой в сторону двери в большую комнату. Переживает. А усы-то у тебя! Неужто настоящие?! — продолжала она удивляться моей внешности.

— Здесь все настоящее. Другого не держим, — небрежно ответил я и направился к двери.

Шилова я нашел сидящим на диване. Вид у него был понурый и глубоко несчастный.

— В чем дело, Рома? Что случилось? Что заставило тебя нарушить данное слово?

— А-а! — махнул он рукой. — Я ей сказал, что вы… А она… Спросите лучше у нее.

— Тамара, что он пытался только что сказать, но так и не сказал?

Она влюбленно смотрела на своего великана мужа и, казалось, не слышала моего вопроса. Наконец, проговорила:

— Да я ничего особенного и не сказала. Просто, когда он стал напяливать на себя старое трико и эту рваную куртку, заметила, что человек в любой ситуации должен выглядеть прилично. А он обиделся и закомплексовал.

— И была глубоко не права, — решил я поддержать Шилова. — К оперу нельзя подходить с обычными мерками. Порой он должен быть и дон Кихотом, и Санчо Пансо, и, если того потребуют обстоятельства, Росинантом одновременно.