Зуза, или Время воздержания - [5]
Федор Достоевский «Братья Карамазовы»
Мы привлекали к себе внимание? Скажем прямо: внимание привлекала Зуза. В основном своими декольте. Что, впрочем, неудивительно: не для того потрачена куча денег на феноменальный бюст, чтобы теперь его скрывать. Это понятно. Но у Зузы не было ни одной шмотки без умопомрачительного выреза. Мне, правда, открывающийся рельеф очень нравился, однако, разгуливая по центру города с романтически висящей на моем локте, обнаженной дальше некуда девицей, я чувствовал себя не в своей тарелке. Мы не были похожи на дедушку с внучкой, отправившихся в кондитерскую. Оденься, как школьница, просил я. Она приходила в обтягивающей белой блузке — не спрашивайте, на сколько пуговичек застегнутой.
Взять, к примеру, первый торжественный обед. Мы входим в ресторан, озираемся в поисках свободного столика, находим, направляемся к нему, всё окей, и вдруг я вижу: никакой не окей! Зуза вроде бы такая же, что и минуту назад, и вместе с тем совершенно другая, сосредоточенная, мыслями где-то далеко…
Волнуется? Как-никак, наш первый совместный обед… Нет, маловероятно. Оглядываю зал — и, кажется, догадываюсь.
С сексом то же самое, даже хуже. Рискованное знакомство начинается с секса, с засосов и прочих непотребств, за которые уплачено. Оплата — напоминаю — тоже непотребство. Настроишься, чтоб «по-быстрому», обязательно получишь «медленно». И наоборот. Стоит подумать, стоит ли. Конечно, стоит. Быстро ли, медленно — плевать. Я покупаю тебя вместе с твоим интимом — вот что заводит! Вот от чего напрочь сносит башню! Я ведь тебя купил, звезда небесная.
Несмотря на нешуточные инвестиции, обычно все так, как было впервые и задарма, то есть посредственно. Я покупаю тебя с разными принадлежностями, включая твоего дружка… или всех твоих дружков? — это не должно бы заводить, а заводит. Страдания — за бесплатно, жар души — пятьсот; в сумме — посредственно. С Зузой было посредственно, однако любовь наша была уже на подходе. Оставалось расчистить ей дорогу. Жаль, Зуза этого не почувствовала.
После вынужденного перерыва перечитываю то, что написал в прошлый раз вечным пером на желтой бумаге, и некоторым фрагментам не могу надивиться. Претензии мои, право слово, какие-то ребяческие. Не почувствовала… да потому что не любила. Меня не любила. Антенны не в мою сторону направлены. А что с интуицией плоховато — чего ж тут удивляться. Изматывающая работа, целые дни перед зеркалом, постоянные заботы — вечером надо хорошо выглядеть; у тела свои пути-дорожки: душа поет, тело отделяется от души, тело совершенствуется, но вынуждено отрабатывать положенное — какая уж тут интуиция! Я помочь не мог — отупел на старости лет. К тому же принимал сильнодействующие лекарства: на паркинсона они почти не действовали, зато вызывали неописуемый эротический подъем.
И снова, наверно, уже в сотый раз, про восторг. Красота Зузы — высшей пробы. Поддельное — безупречная имитация натурального. Контур — арфа; идеальная мягкость и ноль рубцов. Ну, разве что один, одна-единственная неровность. Поначалу незамечаемая, потом раздражающая. Пока же — сплошной восторг.
При ее стройной фигурке, высоченных каблуках и умении абсолютно свободно на таких котурнах передвигаться — эффект умопомрачительный. Глаза — карие, а это вам не тухти-пухти: у их сестры-профессионалки глаза по большей части светлые, ясные.
Про глаза шлюх я бы мог написать целый трактат. Про их колюче-ясные глаза. Белые глаза киллерш и снайперш. Почему у продажных телок светлые глаза? Если карие, то практически янтарные, если зеленые, то как схваченная первыми заморозками трава. Не голубые, а лучезарно-серые, и не синие, а лазурные. Невольно подумаешь, что белеют от мстительности, злобы и отчаяния, светятся от похоти и бесстыдства. Старинное предание гласит, будто в детстве, а, возможно, еще и в ранней юности все эти барышни были темноглазыми. И лишь по мере продвижения по пути порока исподволь происходила соматизация[9] озлобленности и горечи. Радужки белели. Сегодня глаза все без исключения светлые, сухие и ледяные. А у Зузы — темные, влажные, страстные.
Боже мой, Зуза… Мне шестьдесят шесть лет, за спиной у меня три брака и уйма похождений, женщины всегда были моей страстью и наваждением, жизненной целью. Я жил, чтобы наслаждаться звериным, а может, божественным даром осязания, но никогда не испытывал такой бешеной страсти, такого восторга, как с тобой. Прикосновение к твоим ногам, рукам, спине — это же воспарение духа, счастливое помрачение сознания. Ради чего еще жить? Господи, да ради одного этого: тронуть твое бедро…
Что это — проделки осязания, обезумевшее тело? Или начало любви? Девушка мне нравится, я хочу ее осязать. Старческая блажь? Кому бы не захотелось обнять женщину, сорока годами младше? Даже в свои сто двадцать… А если ты ведешь дневник, как удержаться, чтобы об этом не написать? Старый сатир и юная нимфа — упорно эксплуатировавшие эту тему античные народы знали, что делают. Молодые, куда более молодые подружки обладают ценным качеством: они не нарушают твоего одиночества. Их целиком поглощает нескончаемая жизнь, и потому ничто завершенное им не внятно. Ты можешь быть одной ногой на том свете, тебе может быть — да, да! — сто двадцать лет, и все равно им это до лампочки.
Ежи Пильх (p. 1952) — один из самых популярных современных польских писателей автор книг «Список блудниц» (Spis cudzołoznic, 1993), «Монолог из норы» (Monolog z lisiej jamy, 1996), «Тысяча спокойных городов» (Tysiąc spokojnych miast,1997), «Безвозвратно утраченная леворукость» (Bezpowrotnie utracona leworęczność, 1998), а также нескольких сборников фельетонов и эссе. За роман «Песни пьющих» (Pod mocnym aniołem, 2000) Ежи Пильх удостоен самой престижной польской литературной премии «Ника».«Песни пьющих» — печальная и смешная, достоверно-реалистическая и одновременно гротескно-абсурдная исповедь горького пьяницы писателя Ежи П.
Ежи Пильх является в Польше безусловным лидером издательских продаж в категории немассовой литературы. Его истинное амплуа — фельетонист, хотя пишет он и прекрасную прозу. Жанры под пером Пильха переплетаются, так что бывает довольно трудно отличить фельетон от прозы и прозу от фельетона.«Безвозвратно утраченная леворукость» — сборник рассказов-фельетонов. По мнению многих критиков, именно эта книга является лучшей и наиболее репрезентативной для его творчества. Автор вызывает неподдельный восторг у поклонников, поскольку ему удается совмещать ироничную злободневность газетного эссе с филологическим изяществом литературной игры с читателем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Говорила Лопушиха своему сожителю: надо нам жизнь улучшить, добиться успеха и процветания. Садись на поезд, поезжай в Москву, ищи Собачьего Царя. Знают люди: если жизнью недоволен так, что хоть вой, нужно обратиться к Лай Лаичу Брехуну, он поможет. Поверил мужик, приехал в столицу, пристроился к родственнику-бизнесмену в работники. И стал ждать встречи с Собачьим Царём. Где-то ведь бродит он по Москве в окружении верных псов, которые рыщут мимо офисов и эстакад, всё вынюхивают-выведывают. И является на зов того, кому жизнь невмоготу.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
20 июня на главной сцене Литературного фестиваля на Красной площади были объявлены семь лауреатов премии «Лицей». В книгу включены тексты победителей — прозаиков Катерины Кожевиной, Ислама Ханипаева, Екатерины Макаровой, Таши Соколовой и поэтов Ивана Купреянова, Михаила Бордуновского, Сорина Брута. Тексты произведений печатаются в авторской редакции. Используется нецензурная брань.
Жан-Пьер Камю (Jean-Pierre Camus, 1584–1652) принадлежит к наиболее плодовитым авторам своего века. Его творчество представлено более чем 250 сочинениями, среди которых несколько томов проповедей, религиозные трактаты, 36 романов и 21 том новелл общим числом 950. Уроженец Парижа, в 24 года ставший епископом Белле, пламенный проповедник, основатель трех монастырей, неутомимый деятель Контрреформации, депутат Генеральных Штатов от духовенства (1614), в конце жизни он удалился в приют для неисцелимых больных, где посвятил себя молитвам и помощи страждущим.
Говоря о Стивенсе, непременно вспоминают его многолетнюю службу в страховом бизнесе, притом на солидных должностях: начальника отдела рекламаций, а затем вице-президента Хартфордской страховой компании. Дескать, вот поэт, всю жизнь носивший маску добропорядочного служащего, скрывавший свой поэтический темперамент за обличьем заурядного буржуа. Вот привычка, ставшая второй натурой; недаром и в его поэзии мы находим целую колоду разнообразных масок, которые «остраняют» лирические признания, отчуждают их от автора.
В конце 18-го века германские земли пришли в упадок, а революционные красные колпаки были наперечет. Саксония исключением не являлась: тамошние «вишневые сады» ветшали вместе с владельцами. «Барский дом вид имел плачевный: облезлый, с отставшей черепицей, в разводах от воды, годами точившейся сквозь расшатанные желоба. Пастбище над чумными могилами иссохло. Поля истощились. Скот стоял по канавам, где сыро, выискивая бедную траву».Экономическая и нравственная затхлость шли рука об руку: «Богобоязненность непременно влечет за собой отсутствие урыльника».В этих бедных декорациях молодые люди играют историю в духе радостных комедий Шекспира: все влюблены друг в дружку, опрокидывают стаканчики, сладко кушают, красноречиво спорят о философии и поэзии, немного обеспокоены скудостью финансов.А главная линия, совсем не комическая, — любовь молодого философа Фрица фон Харденберга и девочки-хохотушки Софи фон Кюн.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.