Зуёк Койзмэн и кок Асей - [15]

— Ну, брат, теперь ты разговаривай.

Перед ними открылось усыпанное желтым гравием плотно укатанное шоссе. Вдоль шоссе тянулась на столбах телефонная проволока. Кок Асей огляделся кругом, поправил на голове кепку, хватился трубки — нету, — посмотрел на разбитые башмаки, покачал головой и, хлопнув по плечу товарища, сказал:

— Форвард![27]

Они пошли по шоссе под гору. Навстречу им в кариолке на резиновом ходу, запряженной сытой маленькой лошадкой, румяный норвег в панаме, с сигарою в зубах, приветливо кивнул и приподнял панаму, предупреждая поклон встречных. Кок Асей сдернул кепку и по-английски спросил, куда ведет дорога. — В Киркенес, — ответил норвег.

Шоссе вышло на берег фьорда, замкнутого со всех сторон горами. Под берегом на песке зуёк и кок увидели: шумною ватагою купаются мальчишки. На траве лежит несколько велосипедов. Кок Асей вступил с мальчишками в беседу. И Койзмэн с удивлением увидел, что мальчишки один за другим с криками выскочили из воды, окружили их и, замолчав, долго осматривали Койзмэна с ног до головы. Смутясь, Койзмэн хватился за кисет с махоркой, — нет ни пылинки. И уж один мальчишка побежал к кучке своей одежды и, перетряхнув, достал трубку и табак, набил и подал Койзмэну, за ним второй — Асею…

Потом один мальчишка ткнул Койзмэна пальцем в грудь и спросил:

— Большевист?

Койзмэн кивнул головой и важно пыхнул трубкой. Мальчишки снова зашумели, и все кинулись одеваться. Смотрит Койзмэн: один из них сел на машину и яростно засучил ногами — исчез на повороте шоссе…

Мальчишки окружили кока и зуйка тесным кольцом и двинулись по шоссе. Вперед понеслись, трубя и гудя рожками, велосипедисты. Мальчишки запели песню — незнакомую и непонятную Койзмэну. А кок Асей, лихо заломивши кепку на затылок, подпевал им и в такт шагу топал разбитыми башмаками_; из которых весело глядели пальцы.

Горы разбежались в стороны, и на широкой долине зуёк и кок увидели, что в гору в клубах дыма, ревя гудком, несется паровоз. Стрелами в небо — высоченные дымовые трубы, курясь дымком. Высокие красные корпуса. Под’емный кран. У пирса набережной — английский пароход. Вокруг завода словно расставлены игрушки: домики в два этажа, окрашенные в красный цвет, с белыми ставнями и отводами: крыши из черного толя. На круглой зеленой лужайке дом, а посреди лужайки мачта с большим норвежским флагом.

Должно быть велосипедисты разгласили новость; когда под песню круг мальчишек с зуйком и коком посреди вошел в городок, к шествию присоединились, выбегая из домов, не только мальчишки, но и девчонки; попадали в ногу и подхватывали песню.

На крылечках стояли женщины с детьми на руках и, указывая на кока и зуйка в кругу, говорили:

— Большевист!

На перекрестке присоединились к шествию две дамы в коротких синих юбках, мундирах военного покроя и в фуражках. Они лихо брали под козырек, раскланивались со знакомыми и шагали в ногу со всеми.

Зуёк Койзмэн спросил Асея:

— Чего это — городовихи что ль у них? В полицию никак нас с тобой ведут. Полис — понимаешь?..

Кок Асей рассмеялся и что-то сказал, — но Койзмэн не мог его понять… И в насупленной обиде ждал решения своей судьбы.

Шествие пришло к подножью самой высокой трубы, — тут был самый центр городка. В зеркальных витринах магазинов зуёк Койзмэн увидел булки, крендели, картины, книги, обувь, брюки, куртки, ножи, посуду, футбол, мячи, ракеты, бутылки, цветы…

И вывеску:

ARBEITERKAFE[28]

Зуёк прочел, считая буквы русскими:

— "Аяветея каге", — должно, милиция или участок, — пробурчал он.

Мальчишки распахнули двери. Две дамы в мундирах стали по бокам и сдерживали и уговаривали мальчишек не толкаться и не спешить… Зуйка Койзмэна и кока Асея втолкнули внутрь.

Не успел Койзмэн притти в себя от испуга, как его и кока усадили друг против друга за мраморным столиком. Девушка в черном платье и белом кружевном фартуке поставила перед ними по кружке пива и тарелку с хлебом, маслом и сыром и положила на столик бумажные салфетки. Мальчишки встали вокруг стола тесным кругом. С улицы в окно пялились те, кто не успел войти внутрь. Кок Асей чокнулся с Койзмэном и пригласил его выпить пива и закусить.

— Большевист? — спросила служанка, улыбаясь.

— Большевист, фрекен, — хором наперебой заорали мальчишки, глядя в рот Койзмэну, который уписывал хлеб, запивая его пивом.

Решительные объяснения

Прогудел заводский гудок. Рабочие в синих блузах и кепках стали заходить в кофейную. К столику, где угощались Асей и Койзмэн, подошли двое рабочих с красными кокардами на лацкане. Один из них неожиданно для Койзмэна сказал по-русски:

— Ага! Вот он, большевик!

Койзмэн вскочил, повалил стул, схватил за руку рабочего и закричал:

— Ностой! Постой!..

— Да я стою, не бегу! — смеясь, ответил рабочий. — Чего тебе?..

— Ты вот что. Скажи Асею, вот этому… Койзмэн указал на своего спутника.

— Скажи ему. Он думает: я на него злом пыхаю, что он от меня убег на черный-то порог, иль мне чемодана жалко, что в нем были сухари да сахар. Ты ему скажи. Мне его сахару не надо. Я помню, как он шняку стропом ловко зацепил. А то бы нам конец!.. Я у него в долгу. И пускай хоть завтра в окиян кинется — я его вытащу, вот!.. И еще ему скажи про перевоз. Я за то его бил, что две лодки на одном берегу никак кинуть нельзя. И еще ему скажи…