Зрячая ночь. Сборник - [35]

Так что к танцам Лера имела личные счеты, поэтому власти ритма отдаваться не собиралась. Этот самый ритм уже вовсю гремел совсем рядом — на небольшой площадке у самой воды покачивались, кружились, оседали и взмывали к ночному небу парочки разной степени мастерства. Музыка жарких латиносов разогревала и без того душную ночь. Лера прислонилась грудью к каменному ограждению и завороженно наблюдала, как горячо, даже развратно танцуется толпе у воды. Бедра терлись о бедра, руки опускались все ниже, спины выгибались все соблазнительнее. Когда-то давно Лера видела фильм, где темноволосый паренек с острыми локтями вытанцовывал сущий огонь, настолько явственный, что чуть экран не расплавился.

До таких немыслимых высот танцующим на набережной было далеко, но если не всматриваться в каждую отдельную пару (высокие, низкие, толстоватые, плоские, обычные, ничем не примечательные, Боже мой, да как вы себя ведете в общественном месте!), а позволить глазу расслабленно блуждать по волне разгоряченного человеческого тела, то танец их становился завораживающим.

Песня сменялась песней — они были похожи, как смуглые красавцы-близнецы, Лера стояла у парапета, наслаждаясь чужой свободой и пластикой. Ей было спокойно. Внутри горело эхо елового чая, снаружи обнимала ночь, поблескивала огоньками, угощала густым жаром. Особенно хорош был один из танцующих, похожий на актера из фильма, — невысокий, черноволосый, пластичный настолько, что Лера не удивилась бы узнав, что в его поджаром, юрком теле вообще нет костей. Каждый раз, когда он менял партнершу, Лера ловила полный скорби взгляд — парень целовал ускользающую из его рук ладонь, в последний раз проводил пальцами по щеке своей дамы и ускользал прочь.

Пожилая красавица в фиолетовом костюме с искоркой; дородная тетя, перепившая вина, а потому красная, потная и смелая; маленькая девочка — на вид лет пятнадцати, а на деле, может, и тридцати, кто поймет этих вечно молодых ведьм без страха и упрека; и даже высоченная, как мужик, широкоплечая мадам в красном платье с таким разрезом, что любой желающий мог рассмотреть ее кружевные трусики, словом, каждая, кого покидал демон-искуситель, оставалась стоять, блуждая одурманенным взглядом, а потом уходила с площадки, покачиваясь на ослабевших ногах.

Да, парень был чертовски хорош. Лера следила за ним взглядом, выцепляла в толпе, вела между танцующих парочек и отдавала в лапы очередной счастливице. Он прижимал ее к себе, шептал что-то на ушко, а потом начинался танец, от которого бросало в жар даже Леру, стоявшую в стороне. Тела соприкасались, ведомый становился наградой, ведущий — тем, кто ее достоин, пальцы сцеплялись в замок — не разбить его, не разорвать, бедра делали полукруг, меняя направление движения целой планеты.

Лера чувствовала, как пылают щеки. Ей не хватало воздуха и уж точно не хватило бы жизни, чтобы решиться и выйти на площадку у самой воды. Может, когда-нибудь. Может, однажды. Но и увиденного было достаточно, чтобы понять — прозорливый Телеграмм-канал снова попал в точку, она отдалась ритму, пусть стоя на месте, но отдалась.

Песня закончилась, пары замерли и разошлись, посмеиваясь, перекидываясь шуточками, будто происходящее между ними не было чем-то личным, глубинным и горячим, как раскаленное ядро. Демон поцеловал очередную ладонь, навеки прощаясь с той, в ком выжег душу за один-единственный танец, и растворился среди других. Перед тем как навсегда исчезнуть, он обернулся и посмотрел вверх — на парапеты, с которых наблюдали за танцующими такие же трусы, как Лера. Ей показалось, что их взгляды встретились, потому дьявольскую улыбку, брошенную вскользь, она решила забрать себе. На долгую память.

* * *

Лера шла, чуть пошатываясь, как пьяная. Но в голове было пронзительно ясно. Все неразрешимые проблемы стали понятны и просты настолько, что разделились на те, которые можно решить, и те, над которыми не властен никто, разве что высокое июльское небо в бликах неспящего города. И вот их-то стоило принять как данность. Не биться лбом, нет, напротив, рассмотреть поближе, вдруг за железобетонной броней беды скрывается нежное нутро нового горизонта событий?

От таких мыслей заткнулась даже старуха-банши, подавилась воем, сглотнула тяжело, поежилась в грудине, мол, не поумнела-ли ты, девка, уж не открывать ли мне поиск новой жилплощади?

— Вполне возможно, что да, — ответила ей Лера и щелкнула по новому сообщению чата.

«Никогда не знаешь, где откроешь важное о себе самом.»

Рекомендации становились все пространнее. Что делать с такой подсказкой? Прислушиваться к чужим разговорам в толпе? Отыскать среди сотни ночных забав ту, где случайные и очень пьяные прохожие вываливают свое драгоценное мнение, как причинное место из расстегнутой ширинки? Кто хранит в себе правду о другом? Кто готов поделиться ею, более того — сказать вслух глубокой ночью, когда предметы теряют очертания, а привычные слова — смысл. Или ночи эти были созданы мирозданием как раз для таких разговоров?

Не разбирая дороги, Лера прорезала толпу, как нож теплое масло. Кто-то уступал ей дорогу, кто-то толкал плечом, кто-то бросал ей вслед возмущенное — эй, блин, ты чего, блин? Лера не замечала ни первых, ни вторых, даже не слышала третьих. Накатившее было умиротворение отхлынуло, как всегда и бывает с волнами. И на обнаженных мокрых камнях разверзлась голодная пасть пустоты. Бабка под ребром покашливала, прочищая горло, — готовилась выть.