Зов - [85]

Теперь Дуулга рассмеялась:

— Здоровая, хоть воду на ней вози… какая пенсия-менсия! Но книги плохо, не по-научному выдает… Из-за этого вроде сменить хотят. Оказывается, книги записывать — своя наука, образованной в этом надо быть. Маргу два с лишком года училась библиотечному делу.

— Чепуха! Выдал — записал, — Баша рукой пренебрежительно махнул. — Даже на шофера можно за три месяца выучить… Там все ж техника, всякая механика, а тут что… книги. Тьфу!

— Не знаю, не знаю… так говорят.

— А на ферме-то у вас чего? На премию за квартал вытянете?

— Шабшар с Амархан по надоям впереди всех, я за ними… — Дуулга искоса взглянула на мужа, желая убедиться, какое впечатление окажут ее слова: — Нас втроем в Москву пошлют. Так Эрбэд Хунданович пообещал.

— Это зачем?

— На ВДНХ, на выставку. Бесплатно. По путевкам! Как передовых… Ты чего нахмурился? Недоволен будто…

— А председатель утвердил?

— Против он, что ли, будет!

— Много парторг всем, погляжу, обещать стал… Мне что? Бесплатно — езжай. Чего-нибудь привезешь оттуда, из Москвы. Я скажу, что надо. В автомагазине побываешь. Но только такого еще не было у нас в колхозе, чтобы кто-то выбегал на дорогу поперед Мэтэпа Урбановича, чтобы загораживал его, своевольничал. Если ваш резвый парторг пообещал путевки, не согласовав с председателем, тот эти путевки на клочки порвет и по ветру пустит… Уж я-то знаю!

И Баша пошел одеваться: предстоял ему очередной рейс в город — как раз по личному указанию и, не будет ошибки сказать, по личной просьбе председателя. Кому-то что-то — по записанным на бумажке адресам — в мешках и сумках отвезти; что-то (на этот раз отопительные батареи) забросить, как всегда, на строящуюся председательскую дачу…

2

На селе поговаривали, что должна сладиться семейная жизнь у Галхан и Хара-Вана. Вылетел он тогда из ее дома с разбитым до кровоподтеков лицом, а все же не отстал: через неделю сидел с ней в кинозале; пока шел фильм, наклоняясь, нашептывал чего-то… И уговорил: осталась Галхан на танцы, вместе в тот вечер танцевали они.

Но проводить до дома Галхан не позволила. Возвращалась с девчатами. Чтобы, наверно, лишних пересудов не было.

А потом бабы, выгоняя стадо, опять оживленно шушукались: снова, де, Галхан — в платье новом, в туфлях на высоченных каблуках — на танцах была, и Хара-Ван из Дома культуры довел ее до проулка. Довел и, простившись за руку, ушел к себе…

Всё знали бабы, ничего не могло ускользнуть от их зоркого, недремлющего взгляда!

И самой Галхан было чему удивляться…

Однажды вечером, возвращаясь с работы, увидела она: возле ее ограды лежит целый ворох свежеспиленных, только что, видимо, из леса, бревен. И следы тракторных гусениц тянутся от них к дороге…

Сердце учащенно и радостно забилось: «Хара-Ван!..» Но тут же нахмурилась, губы сжала: «Заплатить надо. Сколько стоит — четвертной ли, тридцатку — возьми, пожалуйста, на! Вот так-то…»

А на другой вечер, когда опять шла с работы из яслей-сада, остановилась, пораженная: у этих бревен работали двое здоровенных мужиков, голых по пояс… Часть бревен была уже распилена — и Хара-Ван с Болотом (она не сразу издали узнала их), не обращая ни на кого внимания, не оглядываясь по сторонам, махали колунами: лишь поленья и щепки летели в разные стороны! На потных мужских спинах красновато играли отсветы заходящего солнца.

Завидев ее, бросился навстречу Сультим, пятилетний сынишка, часом раньше убежавший домой из детского садика, — возбужденно закричал:

— Мамка, мамка! Папаньки нам дрова колют! Дядя Хара-Ван, который на тракторе работает, он мой папка, да? Я всем теперь скажу, какой у меня…

— Замолчи, — схватив его, прижимая к себе, сказала она. — Не болтай глупости!

— Это, мама, не глупости. Чужие дров не привезут… вот!

— Ну, хорошо, хорошо, только помолчи… Вон ребята у сенокосилки играют. Беги к ним!

— Не хочу! Я туда… дрова таскать.

— Таскать я тебя позову. А пока беги!

Подошла к работавшим парням, сдержанно поздоровалась.

— Для кого так усердно стараетесь? Раз под моими окнами — не для меня ли?

— Ты, Галхан, извини, что заранее не предупредили, — ответил Хара-Ван; в голосе его уловила она смущение, но глаза у него светились весело и задорно: — Нанялись вот к тебе подработать…

— Решили совсем опозорить меня? Об этом-то подумали? — У Галхан щеки заполыхали; спиной, казалось, чувствовала она, как смотрят сейчас на них из ближних окон.

— Начхать! — отозвался Болот, сверкая белозубой улыбкой. — На чужой роток не накинешь платок… А мы тебе свои. Так ведь? И не ворованное привезли, поделились своим, законным.

И она, засмеявшись, тоже повторила:

— Начхать! — Пообещала: — Сколько надо — оплачу.

Хара-Ван недовольно качнул лохматой головой:

— Не вздумай!

— Лучше чаем угости, — сказал Болот.

— Тогда, может, в магазин сбегаю?

— А-а, не надо, — Хара-Ван с маху жахнул колуном по сучковатому комлю, и тот, зазвенев, будто это по железу пришелся удар, развалился на сучковатые половинки. — Не надо, Галхан… Не из-за выпивки ж мы пришли.

— Но ужин-то я сейчас приготовлю!

Побежала в дом она и оттуда нет-нет поглядывала в окошко: и сладостно сердцу было, и горько…

Потом, когда парни сложили наколотые дрова в аккуратную поленницу, с удовольствием помылись студеной — из колодца — водой, она накормила их ужином. Нашлась и «маленькая»: налила им по стаканчику, — с устатку-то!