Зов - [77]

— Может, оставим это? Врежем здесь вот… Она в школе, помню, и смотреть на меня не хотела…

— Прикуси язык. Мужчина ты иль нет? В школе она кто была? Глупая, как козявка. А сейчас кто она? Жен-щи-на. Вот! Она ж видит, какой богатырь перед ней… Иль навечно в холостяках останешься? Отца старого пожалей.

— Да… да… отец… это, конечно…

Дед Зура, словно офицер солдату, скомандовал:

— Вперед. Голову высоко! Не отставать!

Дом Галхан, прежней няньки, а нынче, когда она заочно окончила техникум, старшей воспитательницы детского сада-яслей, стоял совсем неподалеку. Через три минуты они уже стучали в дверь…

Галхан, вежливо поздоровавшись, пригласила войти. Была она одна, на щеках ее пылал румянец.

Дед Зура незаметно подмигнул Хара-Вану: «Видал?» А тот и сам понял: их ждали, они желанные гости здесь.

Она усадила их на диван, сняла с этажерки толстый альбом:

— Займитесь пока. Там, на фотографиях, все наши… со школы еще. Ты, Хара-Ван, должен помнить…

И, зардевшись пуще прежнего, юркнула в спальню.

Появилась она оттуда в красивом, с кружевами платье; на запястье поблескивал браслет из темного серебра, и такие же сережки посверкивали на мочках ушей. Дед Зура шумно, с удовольствием носом втянул: мягкой волной накатился на них с Хара-Ваном запах духов, будто все цветы халютинской долины в этот миг оказались здесь, в этом доме.

— Такие гости! — говорила меж тем Галхан, застилая стол скатертью. — Коли сам Зура-таабай заглянул на огонек — не отпущу вас так просто…

Приносила она из кухни, расставляла на столе тарелки с закуской. Хара-Ван принялся за портфель, и Галхан искренне поразилась:

— Зачем? И столько?

— Ничего, ничего, — нашелся дед Зура. — Мы потом еще придем. Запас, известно, карман не трет!

Когда же подняли рюмки — дед Зура начал решительно, с главного:

— Бывает трудная любовь, когда дожидается она своего часа не один год. Так и вы, думаю, по-своему поджидали друг друга… Не перебивайте! Хватили горького, кислого — теперь черед сладкого пришел. Вам, слава богу, не по семнадцать, а еще по десятку лет к этим семнадцати набежит… Чего ждать, детки мои дорогие? Любите друг друга, как любите свою землю, на которой остались, пускайте глубокие корни здесь и… не поминайте меня лихом! Одним словом, за здоровье и счастье молодых… вас, стало быть!

И он молодцевато опрокинул свою рюмку.

«Молодые» изредка и смущенно поглядывали друг на друга. А дед Зура, хмелея, говорил и говорил…

И не помнил он, как Хара-Ван взял его под руки, вывел за порог, показал, куда идти, — и подтолкнул… Проснулся же когда — так и не мог сказать себе: чем все закончилось, вместе ли уходили они с Хара-Ваном, или тот остался у Галхан?

Ясность внесла старуха, выгонявшая в стадо корову.

— Старый башмак, — она жгла его презрительным взглядом. — И туда же!.. Не нагулялся за свою жизнь?

— Не ори попусту, — выдавил он из себя. — Толком говори.

— Поглядел бы на своего любимца… на этого бузотера Хара-Вана! Не лицо у него, сплошной синяк! А люди смеются, злословят… Поделом.

Тут уж дед Зура не на шутку встревожился, чугунную голову кое-как от подушки оторвал, проговорил неуверенно:

— Дело молодое, чего не бывает… При чем здесь я?

— Ах, при чем?! — взвилась старуха и стегнула его веревкой, что в руках у нее была. Не больно, однако рукам волю дала. — Не ты ль вчера, безмозглый, отвел Хара-Вана к этой подзаборнице? Пили у нее. Небось сам подговорил, чтоб Хара-Ван остался у нее ночевать. Так ведь? Знаю тебя… А она хоть в девках шлюхалась, а теперь цену себе знает. Так наподдала твоему Хара-Вану — такой же он синий, как его трактор! Вся Халюта смеется…

— Ничего не знаю, — пытался оправдаться дед Зура. — Шел мимо, стаканчик у них выпил, а что там — дело, говорю, молодое… Без меня было.

— Как же… «молодое»… «без меня»! — злорадствовала старуха. — Не знаю, что ль, тебя? Ты с Хара-Ваном возишься потому, что сам такой. Да, да!

— Не болтай!

— Молодуха как зажмет тебя, старого, так рассыплешься трухой… А туда же… смотрите на него!

— Погоди, ведьма, я сейчас встану, покажу тебе… — озлился не на шутку дед Зура. — Разговорилась, ишь…

Старуха, ворча под нос, ушла на кухоньку, долго возилась там — и вернулась со стаканом, налитым на одну треть.

— Пей уж, идол, лечись.

Дед Зура, не мешкая, хватанул водочки, погладил старуху по костлявому боку и стал обуваться. «Чего-то не предусмотрел я, — тревожно подумал он, — не все, как надо, разъяснил Хара-Вану. Ему с лаской надо было бы подкатиться, обождать даже маленько… А он, поди, как жеребец, нахрапом… И народ узнал. Чего же делать, как исправить?»

2

Главный инженер колхоза Мэргэн Нагаслаев надеялся, что проведут они посевную и наступит небольшая передышка… Но не тут-то было!

А посевная, хотя справились с ней успешно, вымотала — особенно его, «главного». Не хватало трактористов, и он сам садился за рычаги, подменял механизаторов. Но разве это дело: он на поле, в борозде, а вся инженерная служба колхоза без надзора. На нем же не только полевые работы — вся колхозная техника, механизация на фермах, автопарк, горюче-смазочное хозяйство… не перечислить! И к тому же официально он считается заместителем председателя: куда какой круг обязанностей и ответственности за все! Тем более что Мэтэп Урбанович то и дело мотается в город, подолгу задерживается там… А без него люди к кому? К заму, конечно. Подпиши, рассуди, распорядись, посоветуй… Правда, не очень-то он мог позволить себе в отсутствие Мэтэпа Урбановича самостоятельно распоряжаться: тот не терпел — по его выражению — «своевольства». Что-нибудь мелкое, из текущих дел — это пожалуйста. А чуть посложнее вопрос — тут только он, председатель, волен был решать. «Не спеши, — сказал он Мэргэну, отчитав его за какую-то из «инициатив». — Молодой ты — учись, приглядывайся. Помни: на облучок рядом с собой я тебя посадил, но вожжи у меня в руках. А коли так — не хватайся прежде времени за них…»