Зов - [5]

А если не должно такое случиться и не должно было случиться, зачем же тогда родилось то синее утро, когда нашел Зоро свою маленькую хорошенькую Але и потерял ее еще до сумерек? Зачем явилось то утро, Але? Явилось, чтоб нарастить грехи и без того грешной земли и уйти? Явилось, чтоб озарить душу Зоро и уйти? Или сказать Зоро: «Есть на свете такая сладость, гляди!» — и уйти? Але... Что это — сон? Чудесная сказка? Нет же, вернулось то светлое утро, вот оно!

— Поднимайся и пошли, — потребовал Зоро.

— Господь свидетель, выжил ты из ума, братец Зоро, — осерчала старушка.

— Украду! — стукнул Зоро кулаком по земле.

Старушка захихикала в ладонь.

— Ну и как же украдешь-то, братец Зоро?

— Ты ж крохотная, с горсточку, кину тебя в мешок и... Трудно поначалу незаметно из села выйти, а потом пусть хоть всем миром на меня идут. Не отдам, и все — моя Але! Украду! — твердо заявил Зоро.

Во дворе послышался мужской голос — звали Але.

— Муж, — старушка заспешила подняться.

— Хороший человек твой благоверный, а все равно украду. Этой же ночью! — Потянул ее за подол и зашептал: — Держи рот на замке, молчком-тишком сиди!

Старушка опять хихикнула и краем фартука утерла губы.

— Вставай, братец Зоро, вставай, в дом пойдем.

— А что мне там делать?.. Я за село уйду, а как стемнеет, я тут как тут, за тобой вернусь. Слово должно быть одно, как господь один.

Хозяин опять подал голос.

— Я тут, — откликнулась старушка. — Братец Зоро у нас!

Зоро потянул старушку за подол и по-мужски показал кулак.

— Украду, Але, — зашептал. — Желаешь иль не желаешь, все равно украду.

— А! — появился хозяин. — Это ты? Добро пожаловать. Вина хочешь? — Засмеялся.

— Очень, братец, хочу, — виновато признался Зоро. — Такого вина, как у тебя, во всем свете нет и никогда не будет. А твое право и гнать меня, и колотить.

Пока то да се, все семейство собралось: двое сыновей Але, две снохи, внуки. Собрались, уселись за стол.

«Стол большого рода-племени, — про себя отметил Зоро. — Вроде свадебного стола... Марута свидетельница, то наша с Але свадьба».

Все семейство было радо Зоро, а сыновья Але прямо-таки взволнованы. Когда Зоро вино покупал, их дома не было. Знали, приходил материн земляк, забавный старик, медной мерой вино пил без счету — пил и пел, пел и пил, еле его из погреба вывели. Еще как-то появился, да они его не видели. И вот, поди ж ты, теперь этот интересный старик их гость. Усы у него белые, густые, морщины как резцом высечены, говорит громко, пьет с удовольствием, до дна, и тут же по новой наливает.

— Ты, стало быть, материн брат будешь, — сказал младший восторженно. — У нас с материнской стороны совсем родни нету, вот ты и будешь.

«Хочешь, чужаком меня считай, хочешь, дядей, это твое дело, — ответил мысленно Зоро. — Все равно твою мать этой ночью украду... Украду, сынок...»

Младший очень уж на мать был похож.

«Этот парень должен был быть моим сыном», — подумал Зоро и задал вопрос:

— А твоя нареченная которая будет?

И жена парня, сидевшая рядом с Зоро, очень ему понравилась. Он погладил ее по голове.

«И эта красивая сноха моей снохой должна бы быть».

— Ваше здоровье! — Он залпом опустошил два стакана и еще пристальней взглянул на парня. Зрачки у того весело искрились, в глазах плескалась песня. Ага, песня. Зоро заметил, что молодые с такими вот глазами все сплошь голосистые. — А ты петь умеешь, милый?

— Умею, — весело ответил парень.

— Ну, раз так, спой для своего дядюшки.

Пока он пел, Зоро выпил еще и почувствовал, что в глазах у него помутилось... Так скоро?.. А ведь он маленькими стаканами пил... Значит, больше пить не нужно... Зоро не для выпивки-закуски сюда явился... Пусть хозяин пьет, пусть он хмелеет... Пусть сыновья пьют... А у Зоро есть цель... Где же Але?

Старушка суетилась, семенила взад-вперед, и на губах ее играла улыбка.

— Молодец, сынок, — Зоро поднес стакан ко рту и призадумался, то ли пить, то ли не пить, но все-таки выпил. — Ты потом еще лучше петь станешь... Только вот песня твоя не та, сейчас другую нужно... Теперь твой черед меня послушать.

И перед тем как запеть, Зоро закрыл глаза, склонил голову и качнулся всем корпусом и покачивался, покачивался, пока не вырвался первый звук его песни: «А-а-а-ах!..» И вместе с восклицанием он вознес над головой руки, и песня полилась... Пел он хрипловатым, надтреснутым старческим голосом, закрыв глаза и надрывая себе в забытьи душу.

Песня была о горах в красивых камнях и пестрых цветах, о телеге, ползущей вверх по горной дороге, и о волах, идущих к небу, и о круглом просяном поле, что стелется внизу и залито солнцем.

Зоро поднял руку над головой и опустил ее, опрокинул бутылку. И красавица сноха отстранилась, чтобы дать место поющей руке старика. А в песне были и подпаски с зелеными прутьями в руках, и девушки в пестрых передниках на огородах...

Песня была о горах и любви...

Зоро допел песню, но все еще покачивался, весь во власти ее ритма, и глаза у него были еще закрыты, и в ее уже завершенную мелодию вдруг проник зов:

— Але-е-е!..

Хозяин не понял, то ли песня так кончается, то ли имя его старухи назвал Зоро.

Але, бросив дела, съежилась за краешком стола. Не было в ней больше бодрости, кипевшей минуту назад, и исчезла улыбка, прятавшаяся в уголках губ. Просто печальная усталая старушка смотрела и смотрела на своего земляка.