Зорькина песня - [34]

Никакие тяготы не шли в сравнение с радостью, которая охватывала ребят, когда они видели сделанную ими работу. Зорька впервые почувствовала это в тот день, когда они переходили с хлопкового поля на рисовое.

Она шла и всё время оглядывалась. Там, где два дня назад была пустая площадка, возвышалась теперь белоснежная гора собранного ими хлопка.

Поле стояло тихое, чистое, без единого белого пятнышка. Старик с плугом уже провёл первую борозду, запахивая кусты. За зиму они перегниют в земле и дадут пищу новому урожаю.

А возле горы стояли две машины, и женщины набивали хлопком мешки. Прямо отсюда хлопок повезут на станцию, погрузят в вагоны и отправят на фабрику.

Фабрика представлялась Зорьке громадным зданием из красного кирпича с чёрными высокими трубами. Внутри здания ряды железных машин с маленькими и большими колёсами. Колёса крутятся, жужжат, как осенние сердитые мухи. Машина гудит низким голосом, перерабатывая хлопок. Из дверцы сбоку широкой лентой льётся готовая материя зелёного цвета.

Работницы в красных косынках, с засученными рукавами режут материю большими ножницами на куски и тут же шьют военные гимнастёрки, брюки, парашюты…

А из других машин, как песок, сыплется в мешки порох…

Зорька всё оглядывалась и оглядывалась на гору хлопка, пока Кузьмин не прикрикнул на неё.

За эти дни ребята научились управляться с казахским серпом-резаком, крутить перевясла, вязать снопы.

Детскому дому отвели самый ближний к посёлку участок. Глубокий арык, поросший камышом, разделял плантацию на две части. С одной стороны арыка работали на делянках колхозники, а с другой детдомовцы. И хотя ребята выходили из дома на рассвете, а возвращались поздним вечером, когда на небе уже появлялись первые звёзды, работа подвигалась медленно.

Колхозники давно управились на своих делянках и перешли на другое поле за дорогой, а у ребят не была сжата и половина.

— А я ещё танцы люблю, — говорила Галка, — не такие, как Даша Лебедь танцевала, на цыпочках, а настоящие: цыганочку, чечётку… Чтоб душа играла!

Зорька расстроилась. Надо же, Галка, которую Даша не любила, и то вспомнила… А она? Надо сегодня же вечером после работы поговорить с Верванной, пусть напишет письмо в больницу. Может, Даша уже поправилась? Может, за ней уже ехать надо? Интересно, что бы сказала Даша, если бы узнала, что Зорька подружилась с Галкой? Удивилась, нет, рассердилась бы, наверное. Она же не знает, что Галя больше не водится с Наташкой.

— Тебе не жалко Наташку?

Галка удивлённо взглянула на Зорьку.

— А чего её жалеть, что она — больная?

— Ну, ты же с ней не захотела дружить.

— Не люблю, когда перед воспитателями выслуживаются. Я сначала думала, что Дашка и Анка наговаривают на Наташку, завидуют, что она такая красивая и что её старостой Крага назначил. А потом смотрю, он меня за ухо крутит, а она перед ним на задних лапках ходит… Ой, Зорька! Айда, смотри, Анка с Верванной насколько нас обогнали!

Зорька с тоской посмотрела на поле. И что это за работа такая? Жнёшь, жнёшь, а конца не видно. Хлопок и то быстрей собирать. Там знай обирай коробочки, а здесь… Сначала режешь, режешь перепутанные колосья, потом перевясло крутишь, потом собираешь охапки в сноп… А что, если?.. Ого-го! Это же гораздо быстрее!

Зорька вскочила и увидела Кузьмина, пробиравшегося к ним по бугуту. Степан Фёдорович остановился, чуть покачиваясь, и посмотрел на девочек.

— Так я и знал. Ляхова и Будницкая, два сапога пара… Весь коллектив, собственно говоря, трудится, а они, как дезертиры, в кустах прячутся. В чём дело? Почему не работаете?

— Мы только на минуту, — сказала Зорька.

Галка молчала, разглядывая деревянную ручку резака.

— Ляхова, ты что — язык проглотила? Отменять мои распоряжения у тебя хватает смелости. Ты думаешь, я ничего не знаю? От меня не укроется, понятно? Что?

Кузьмин говорил всё это против обыкновения тихо, разглядывая девочек тёмными глазами. Белки глаз у него были желтоватого цвета.

«Бабушка говорила, если белки жёлтые, значит, печень больная, а от больной печени у людей характер портится. Может, Крага поэтому такой злой?» — подумала Зорька, а вслух сказала, желая выгородить Галку:

— Это я предложила, чтобы каждый сам запоминал, сколько собирает корзинок. Николай Иванович говорил же, что сейчас каждые руки дороги.

— Вот ты какая, оказывается, сознательная? — не то иронически, не то удивлённо сказал Кузьмин.

Но Зорька не заметила иронии.

— Я и сейчас знаете что придумала? Если…

— Отправляйтесь работать! — не дослушав Зорьки, приказал Кузьмин. — Твои ценные предложения, Будницкая, мы послушаем на вечерней линейке, где ты, кстати, и объяснишь коллективу, почему просидела в кустах половину рабочего дня. Что?

Зорька открыла было рот, но Галка схватила её за руку и потащила за собой.

— Нашла перед кем распинаться. Разве ему докажешь?

— Ну и пусть! — сказала Зорька. — А я знаешь что придумала? Сколько нас всего? Тридцать пять, если с Верванной. Пусть самые сильные жнут, кто послабее — человека три, готовят перевясла, а шесть человек или пять вяжут снопы. Сразу работа быстрей пойдёт.

— Будницкая! Голова! — восторженно завопила Галка. — Айда скорей к Верванне!