Зона любви - [6]
Всё очень просто. Я — и есть Достоевский.
Вот так.
В предыдущей жизни я был Достоевским. Мысль понятна? Он (я) умер, мотался где-то неприкаянный греховодник… заскучал… и решился-таки на новый срок. Подыскал подходящее тело… А может так, — в первое попавшееся сиганул. И вот…
Такие, как этот, не умирают навечно… Обязательно эстафету передадут.
Так выходит, он мне даже не папа. Он всего лишь предыдущая стадия моего развития.
Вы, наверное, спросите: «А кто же ты был до Достоевского, в позапрошлой жизни?»
А я не помню! стерлось… Очевидно, какой-нибудь проблядью. Дешевой солдатской шлюхой.
«Почему же непременно проблядью?» — удивитесь вы.
А черт его знает почему. Я так чувствую… Ос-чу-ча-ю… И потом, не мог же Достоевский получиться из кого-то приличного…
Электрички, кстати, уходят одна за другой. И толпа редеет… Пусть уходят, пусть редеет. Куда мне торопиться…
Мне здесь нравится. Человек существо коллективное и одинокое одновременно… А здесь это неплохо сочетается…
Так вот, мало того, что дурная наследственность прошлой жизни пудовой гирей на шее висела, я и в этой повел себя не лучшим образом. Кучерявость свою утерял, бесформенность надежно спрятал, восприимчивость пообтрепалась за время службы. Взамен появилась некоторая «бритоголовость». Мужской коллектив очень этому способствует.
Короче, самоутверждался я все эти два года. И досамоутверждался… Наследил, напакостил так, что Армия меня решила в дисбат сдать. Однако в последний момент передумала чё-то, не стала связываться и выплюнула в положенный срок на волю.
А я ведь не только самоутверждался… я ИДЕЮ все эти два года в себе растил. Ну, помните, как там у нас: «Тварь дрожащая или право имею…» Нет, со старушками я еще в прошлый раз разобрался… Не правильный это путь. (А ведь тогда, признаюсь, я сам намеревался убивство совершить… да, да… Была такая мечта.) Переживал только, — смогу ли? На грани был. Однако что-то во мне пробудилось и загрызло мечту на корню. Но картинку в воображении нарисовал натуральную. От той картинки чуть и не спятил. Я это описал потом с предельной достоевскостью… Так вот, теперь я растил другую Идею. Какую? Какая разница… Все идеи одинаково отвратительны и отличаются лишь убойной силой, заложенной в них.
5
Что происходит? Падает море?
Нет, это царство мое растет.
Новый пыл его ввысь возносит.
Да… все идеи одинаково отвратительны… Особенно те, что зовут вас в Рай. Я никого никуда не звал. Я думал только о себе…
Я хотел стать царем. И съесть птицу Счастья. Публично. Под шквал аплодисментов.
Я был тронут одержимостью…
Я как был выплюнут нашей доблестной Армией за забор… так заулыбался весь — и душой, и рожей — разомлел, разрумянился… «Не тронули, крестнички, забоялись, — подумал. — А то! У меня другая стезя-тропинка. От этого забора прямиком на трон!»
Я и попер, как локомотив, все прямо и прямо…
Самое удивительное, что царем я стал. Пусть не натуральным — виртуальным. Все равно это было зрелищно.
Народ воспринял меня!
Но в какой-то момент я запаниковал. Всё это казалось невероятным. Очевидно, я усомнился на мгновение… Но этого было достаточно: моя Идея разорвалась вовнутрь. Я подорвался на собственном дерьме, никого, впрочем, не поранив… Хотя, быть может, жертвы и были, только я их не замечал.
Я ничего тогда не замечал. Никаких жертв. Не царское это дело отвлекаться по пустякам.
Царем я стал тайно. Я короновал себя на престол.
А что мне оставалось делать? Меня вел Господь. Против Его Воли мы все бессильны. Отступать было некуда, и я подчинился…
Так, в собственном дерьме, я и вступил на царство.
Безрадостно было то зрелище… Я явно не дотягивал до короны. Не хватало мощи. Мой дух был ничтожен. Его, собственно, и не было вовсе. Так, сушеное семечко, зудящее, впрочем, как оса…
С одной стороны я обладал всеми качествами царя: божье провидение, власть, чувство долга и скука; с другой — узость мышления, страх и равнодушие к подданным.
Подданных был вагон. Они подчинялись моей воле, благоговели перед моей избранностью, шли за мной в походы, бросали жен… Иногда бунтовали, и я отсылал их в изгнание. Они мне были не интересны. Я предавал их легко.
Не все, правда, знали, что я царь. Скорее даже никто не знал точно, но многие догадывались… Я мог вскружить головы, смутить их умы своим блеском! Но я был непоследователен. Более того, — я был неспокоен. Меня раздирали противоречия. Я был суетливый царь. А разве такие бывают? Поэтому многие смотрели на меня с недоумением. В их взглядах я прочитывал: «Что ж ты так суетлив, наш царь?»
Они — уроды — сомневались!!
Каково мне было?! Выходит, я один знал про себя на все сто. А это тяжкая ноша… Нести одному такой груз ответственности и молчать.
Тогда — угнетаемый сомнениями — я кинулся изучать свою родословную.
Я выкопал ее… и… онемел, потрясенный!
Моя родословная… она не поддается анализу… Это мощнейший выброс из глубины веков… кратер вулкана… тоннель, по которому двигались мои прародители…
…я слышал их грубые голоса, видел их взгляды, не знающие сомнений… их мужественные лица…
Они смотрели на меня с укором…
Они шли, сменяя друг друга: гунны, скифы, хазары… германские псы, половецкие орды… эллины, иудеи, славяне, цыгане, черкесы…
Опубликовано: Журнал «PS», BELMAX, 2000, «Молодая гвардия», 2004.
ВЕСЬ ЭТОТ ДЖАЗКонечно, это роман про любовь. Про бегство в жизнь и про бегство от жизни. Про безверие. Про веру. Про реальность, затерявшуюся в действительности, и про действительность, возводящую иллюзии на свой счет. Про иллюзии, в которых прячется и обретается смысл бытия… Короче, про «весь этот джаз», как говорит герой Юрия ИЗДРЫКА, мягко отсылая читателя к знаменитому фильму Боба Фосса. Который, кстати, нелишне освежить в памяти, открывая этот роман.
Так вот: если один раз взять, да и задуматься, то обнаруживаешь: Тер-Оганян А.С. и есть главный художник 1990-х годов, эпохи посмодернизма в СССР.Дальнейшее будет представлять, как все и всегда у автора этих строк, собрание разнородных и довольно-таки обрывочных сообщений, расположенных по алфавиту и таким или иным образом имеющих отношение к жизни и творчеству Тер-Оганяна А.С. Какие-то из них будут более-менее развернуты, какие-то — одни тезисы, а какие-то сообщения будут представлять из себя только названия — то, что следовало бы, вообще-то написать, да — в следующий раз.
Ярлык «пост-литературы», повешенный критиками на прозу Бенджамина Вайсмана, вполне себя оправдывает. Для самого автора литературное творчество — постпродукт ранее освоенных профессий, а именно: широко известный художник, заядлый горнолыжник — и… рецензент порнофильмов. Противоречивый автор творит крайне противоречивую прозу: лирические воспоминания о детстве соседствуют с описанием извращенного глумления над ребенком. Полная лиризма любовная история — с обстоятельным комментарием процесса испражнения от первого лица.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Первый сборник "Растаманских народных сказок" изданный в 1998 году тиражом 200 экземпляров, действительно имел серую обложку из оберточной бумаги с уродским рисунком. В него вошло 12 сказок, собранных в Полтаве, в том числе знаменитые телеги "Про Войну", "Про Мышу" и "Про Дядю Хрюшу". Для печати тексты были несколько смягчены, т.к. аутентичные версии многих сказок содержали большое количество неприличных слов (так называемых "матюков"). В то же время, сказки распространились по интернету и получили широкую известность именно в "жестких" версиях, которые можно найти на нашем сайте в разделе "Only Hard".
Согласитесь, до чего же интересно проснуться днем и вспомнить все творившееся ночью... Что чувствует женатый человек, обнаружив в кармане брюк женские трусики? Почему утром ты навсегда отказываешься от того, кто еще ночью казался тебе ангелом? И что же нужно сделать, чтобы дверь клубного туалета в Петербурге привела прямиком в Сан-Франциско?..Клубы: пафосные столичные, тихие провинциальные, полулегальные подвальные, закрытые для посторонних, открытые для всех, хаус– и рок-... Все их объединяет особая атмосфера – ночной тусовочной жизни.
В романе известной французской писательницы Анны Берне увлекательно повествуется о жизни римского всадника Понтия Пилата, прокуратора Иудеи, помимо воли принявшего решение о казни Иисуса Христа. Пройдя через многие тяжелейшие жизненные испытания и невзгоды, этот жестокий человек, истинный римлянин, воспитанный в духе почитания традиционных богов и ставивший превыше всего интересы Вечного города, не только глубоко проникся идеями христианства, но и оказался способным, в меру своих сил и возможностей, воплощать их в жизнь.
В новую книгу современной французской писательницы, лауреата ряда престижных литературных премий Кристины де Ривуар вошли ее самые популярные во Франции психологические романы «Раннее утро» и «Его звали Бой», посвященные вечной теме любви и смерти.
Ольга Новикова пишет настоящие классические романы с увлекательными, стройными сюжетами и живыми, узнаваемыми характерами. Буквально каждый читатель узнает на страницах этой трилогии себя, своих знакомых, свои мысли и переживания. «Женский роман» — это трогательная любовная история и в то же время правдивая картина литературной жизни 70–80-х годов XX века. «Мужской роман» погружает нас в мир современного театра, причем самая колоритная фигура здесь — режиссер, скандально известный своими нетрадиционными творческими идеями и личными связями.
Казалось бы, заурядное преступление – убийство карточной гадалки на Арбате – влечет за собой цепь событий, претендующих на то, чтобы коренным образом переиначить судьбы мира. Традиционная схема извечного противостояния добра и зла на нынешнем этапе человеческой цивилизации устарела. Что же идет ей на смену?