Зона - [12]

Где-то вдалеке прозвенел школьный звонок. Везувия встряхнула головой.

— Довольно! Хватит копаться в прошлом.

Бывая на уроках литературы у Елены Егоровны, Везувия втайне восхищалась знаниями учительницы, ее умением преподносить их учащимся. Сама Везувия много лет проработала в младших классах, старших боялась. Да кто мог подумать, что медицину она знала больше, чем литературу? И вообще, кто что о ней знал? Участник войны, имеет награды, член партии. И все.

— Пусть упрекают, — думала директорша, — что черчение веду. Один черт, что литературный образ, что чертеж. Одна тарифная почасовая ставка.

При разборе уроков Елены Егоровны Везувия придиралась к мелочам. Завуч поддакивала, ни в чем не перечила директорше. Да как перечить? Скоро на пенсию, а нагрузка во власти директора. Хочет даст часы, хочет нет, совместителя возьмет. И сиди на неполной нагрузке. А кого не волнует размер пенсии?

Елена Егоровна сначала боролась против несправедливых высказываний Везувии, плакала порой, потом сникла, стала покладистой: опускала голову, слушала, не возражала. Не могла, как говорят, постоять за себя. Чтобы задобрить директоршу, Елена подробно рассказывала об учителях. Таким образом, Везувия знала все, чем живут ее коллеги, даже их мысли, которые высказывались за воротами зоны. Постепенно директорша стала хвалить Елену. У нее был красивый почерк. Став постоянным секретарем педсоветов, она также добросовестно подрабатывала протоколы с выступлениями учителей. Протоколы получались рафинированными. Решения же не в пользу того или другого учителя, не оставались без внимания. Ершистых без конца проверяли, выявляли недостатки, обвиняли, выставляли напоказ. Можно было только удивляться, как может быть такое в наше время? Где же органы народного образования? Но народное образование в школу не заглядывало. Далеко ехать, да и специфика не вдохновляла инспекторов. Везувия же сама часто наведывалась и в роно и в гороно, рассказывала о школе, не забывая подбросить какую-нибудь пугающую историю. Дабы не навлечь на себя комиссию, и учителя «сор из избы» не выносили.

Руководя школой много лет, Везувия все больше и больше входила в свой стиль, о котором можно сказать историческими словами: «Разделяй и властвуй».

Проработав в школе первые годы, Варвара вдруг увидела все это и ужаснулась. Но ее не трогали. Как объяснили потом, «приручали, делали своим человеком». Почему? Видимо, Везувия чувствовала в ней сильную натуру. Сейчас чаша отношений между Варварой и Везувией стояла, как на аптечных весах, — ровно. Но события последних дней вызвали у Варвары Александровны новую волну протеста.

Учащиеся второй час писали сочинение. В класс вошла Варвара и присела на краешек свободного стула, открыла блокнот в клеенчатом переплете, стала тихонько читать учителям.

— Феня? Зачем вам феня? — спросила «первокурсница».

— Надо нам понимать слова, а не переспрашивать, как Маргарита: «Скажите да скажите, что такое чифир».

— Ну про чифир-то уж мы, пожалуй, знаем! — снова возникла шустрая «первокурсница». — Пачка чая на кружку воды!

— Сделал «апсик» — один глоток, и сердце через горло вылетает? — рассмеялась Варвара.

— Вообще-то, хорошо знать феню, — молвила Алла Алексеевна. — Я тут один разговор случайно слышала, ничего не поняла. Детуров Рыбкину выговаривал: «Эй ты, Вобла, хватит гусятину жарить!» А Рыбкин в ответ: «У меня у самого гусь вот где сидит». И показал на печень. Тут в разговор влез Соловьев, приятель Рыбкина. Противный тип с лягушачьими холодными синими руками, все норовит до тебя дотронуться. Этот Соловьев и говорит: «Чего шнифты вылупил, как бикса на ляпере!» — закончила свое повествование Алла.

— И как это вы все в памяти удержали? — удивилась Варвара.

— У меня с детства со зрением неблагополучно. Я все время слуховую память тренирую. Все повторяла, повторяла, потом записала. О чем это они говорили?

— Гибридная какая-то феня, но не пустая, — задумчиво проговорила Варвара. А про себя подумала:

— Что связывает Гусева с этими шуриками—«шестерками»? Перевести? — обратилась к молодой учительнице. — Феня здесь только последнее предложение, а это значит: «Чего глаза вылупил, как девка на проспекте?»

— Глупость какая-то! — фыркнула Алла Алексеевна. — Можно было и по-русски сказать, литературно высказать свои мысли.

— Вот то-то и оно, что вроде по-иностранному звучит. Непонятнее для окружающих, а самим интереснее. Себя вспомните, когда иностранный язык в школе начинали изучать. Или детский сад: «Эна, дуна, рэс, интер, пинтер, жэс. Эна, дуна, раба, интер, пинтер, жаба!» Это говорит еще раз о том, что надо «наших» учить и учить, воспитывать и воспитывать, прививать вкус к другому, а не поддерживать то, что их окружало и окружает! — высказалась Варвара. — Давайте читать дальше.

В клеенчатой книжице были написаны высказывания знаменитостей, крылатые слова, местный фольклор.

— Откуда это у вас? — сзади неслышно подошла Везувия и заглянула через плечо Варвары.

— Ребята дали почитать, пока сочинение пишут.

— Дайте мне! — властно потребовала Везувия.

— Но... что я скажу? — растерялась Варвара.