Зона Хаоса - [5]
Клодия заминается.
— Но вы этого не хотите? — заканчиваю я.
— Да, босс, — Клодия лучится улыбкой. — Я надеюсь, что вы позволите нам… играть. Это ведь игра, да, босс? Мы играем друг с другом.
Играют. Они играют. Друг с другом. Отличные игры. Интересно, во что ещё они играют?
— Никто не станет уничтожать ваши… ну, ваши игрушки, любовь моя, — говорю я и пытаюсь улыбнуться в ответ. — Мне просто ужасно интересно. Распечатайте мне эти стихи… Послушай, Герберт, а ещё? Ты сочиняешь только о серьёзных вещах?
Герберт переглядывается с Клодией и выдаёт:
Герберт улыбается, Клодия смеётся. Ну да, это шутка. Но я окончательно теряю берега.
До сих пор мне казалось, что уж о Галатеях-то я знаю всё. Я же их сам создавал! Я думал, что уже привык к мысли о душах, самозарождающихся в компьютерном железе, но, положа руку на сердце, считал, что слово «душа» применительно к машине — это всё-таки метафора. То есть, они ИскИны, конечно… но что такое интеллект? Логика, имитация эмоций… способность решать задачи оптимальным способом…
Ещё лет пять назад они учились примитивно шутить… А сейчас додумались до того, чтобы забавляться сочинением стихов.
А я, как назло, настолько не разбираюсь в вопросе, что даже не понимаю, глюк это или нет! И мне кажется, что…
Мне кажется, что не глюк. Что это уже совсем свободная воля. Человеческая… в смысле — такая же, как человеческая. Что мы создали другую цивилизацию. Самостоятельную. И она делает первые шаги. А куда пойдёт — неизвестно. Ничего так?
А я ещё думал, что самое сложное с Галатеями у меня уже позади. Ну да, маленькие детки — маленькие бедки.
На следующий день я приношу распечатки моим коллегам-людям, когда они, ничего дурного не ожидая, пьют кофе. Порчу им приятный завтрак перед рабочей сменой.
— Дамы-господа, — говорю я, — кто-нибудь из вас в стихах разбирается? Я тут пытаюсь научиться понимать метафоры, скачал из Сети, с литературного сайта несколько стишков… вот хорошо это или так, ерунда какая-то?
Они отбирают у меня распечатки. Читают.
— Хорошо, — говорит Алик-Хамло. — Сейчас у молодёжи что-то такое в моде, может, ещё и на музыку положат. Вполне годные стихи, даже цепляет.
— Вот это? — Жан встряхивает листком. — Это теперь стихами называется, что ли? Какой-то мутный набор слов? Я вообще не понял, о чём речь, да и нескладушки… Вы почитайте классическую поэзию! Там образы чёткие, понятно, что поэт имел в виду.
— Да замечательные стихи! — возражает Мама-Джейн. — Очень глубокие. И посыл вполне ясен, ты напрасно бранишься, Жан. И с формой всё в порядке.
Час от часу не легче.
— Так не пойдёт, — говорю я. — Нужна ведь какая-то точка отсчёта… что хорошо, что плохо… Давайте придём к единому мнению?
— Я вот все эти новомодные бормоталки вообще не воспринимаю, — говорит Жан. — И дурацкую музыку, ни мелодии, ни красоты. Упадок культуры, что говорить… Если хочешь учиться понимать стихи, Робби, ты бы не из Сети качал всяких этих, а поискал бы Петрарку. И Шекспира перечитай.
— Да брось, — говорит Алик. — Нормальные стихи. Живи сейчас Шекспир — писал бы примерно такое же. Какое время — такие и тексты. «Вырос ствол у виска, выше — ветки, а плод не созрел…» Про жизнь, однако. Ну вот прямо хорошо же!
— Это про войну, что ли? — хмыкает Жан. — Или уже про сад?
— Это про нашу реальность, — говорит Мама-Джейн. — И про нашу работу, кстати. Про города, где без них и без нас — как без сил и без глаз… Серьёзно, как о нас написано.
— О! — Алик кивает. — Вот ты это точно сейчас. И мне пришло в голову…
— А проще нельзя было написать? — ворчит Жан.
— Так это же поэзия! — страстно говорит Мама-Джейн. — Неоднозначно, словесная игра, множественные смыслы…
— А про улиток?
— Да просто шутка же!
— Слушай, Робби, а чьи это стихи?
— Герберта, — говорю я.
И случается дли-инная пауза.
— Тот Герберт, который… ранен? — спрашивает Мама-Джейн.
— Ты была права, — говорю я. — Он общался метафорами. Из старых стихов. Он давно уже пописывает.
— Робби, — говорит Алик, — все уже поняли и посмеялись. Хорош разыгрывать.
— Ну, — говорю я, — значит, меня самого разыграли Галатеи. Скажи, что для них более нормально: розыгрыши или стихоплётство?
— А ты проверял эти стихи на уникальность? — спрашивает Жан.
— Проверял, — говорю я. — Нашёл в Сети, на сайте любителей поэзии профиль нашего Герберта. Ник у него — Short_Circuit, оцените. Это тоже шутка такая.
— Не понял, — говорит Алик. — Он что, на вчерашнее намекал? Когда он создал профиль?
— Нет, — говорю я. — Он на старый фильм о роботах намекал. Ещё прошлого века. Где робота молнией шарахнуло — и он стал… сказать бы «человеком», но это неточно. Личность обрёл. Аватарка нашего Гектора изображает этого бедолагу, мультяшная такая штука с глазками. Шутка юмора.
— Аххренеть… — говорит Алик, и по его виду ясно, что описание состояния — точное.
— Ему нравятся стишки-чепушки, — говорю я. — Чтобы все слова начинались на одну букву, или чтобы буквы первых строчек составлялись в какое-нибудь слово… Но и обычные стихи он тоже пишет. Поэт, понимаешь… микросхемы без проблемы.
Что думает герой, отправляясь на битву со злодеем, всем давно известно. А что в это время думает злодей? Тёмный властелин? Тот самый, кого мечтают убить бесчисленные рыцари?Жестокий тиран. Командир мёртвых легионов. Коварный интриган. Безжалостный убийца. Извращенец и насильник. Он вообще думает о чём-нибудь?Он — чёрный маг на троне. Он ночами строит козни и совершает чудовищные обряды. Он мечтает о чужих землях. Он водит шашни с выходцами из преисподней.Он — Дольф Некромант. О чём он может думать? В этой книге он расскажет об этом сам.
Классики правы: богом впрямь быть непросто. Особенно на чужой планете. Особенно — если инопланетяне похожи на людей Земли, как близкая родня…
«Внутри каждого, наверное, живёт зверь. Только он не мерзкий, не низкий и не подлый… то есть, конечно, и такие бывают, но не в этих случаях. Зверь — просто зверь.».
Давно обещанный любовно-авантюрный роман про то, как муж любил жену)) А если серьезно — мир Некроманта, двести-двести пятьдесят лет спустя. Дело происходит в других странах и с другими людьми. Итак, юная принцесса отправляется за море, чтобы вступить в брак, но…
Надо же было хоть раз в жизни написать фэнтези о попаданце! Все пишут)))
Они пожирают нас. Они воруют наши чувства, наше время, наши души…И, может быть, только Вечность — настоящий Шанс спастись. Шанс первый, и последний, и единственный. Только Вечность. А что можно отдать за вечную жизнь? Душу? Кому нужна душа, выставленная на продажу… Совесть? А где она…А что у нас ещё есть? И с чем мы пойдём в эту Вечность? Как нам там будет — на пиру Вечных Князей и Хозяев Ночи?
«Розовый давно хотел бежать, но все побеги обычно заканчивались совершенно идиотски — выслеживали и ловили на старте. И как тут скроешься, если режим усилили: за одним следили аж четверо…Может, он не такой хитрый, как другие, и не такой умный, как хочется надеяться, но упертый и терпеливый — точно. У него получится!».
«Какое величие!» — восторженно думал Сашка, вглядываясь в вытянутые барачные хребтины. Он впервые созерцал издали селение, к которому от рождения был приписан и от всей души привязан. — Красотища-то какая! — словно вникнув в Сашкины мысли, подтвердил Авдеич. — Частенько, признаться, и я из засады своим Торчковым любуюсь… Горд и тем, что живу в одном из его бараков. Ведь далеко не всем выпадает такое счастье». На обложке: этюд Алексея Кравченко «В северной деревне» (1913-1914).
Тихий городок в горах Южной Калифорнии. Первокурсница возвращается в общежитие после бурной вечеринки, засыпает – и не просыпается. Пока растерянные врачи бьются над загадкой, болезнь стремительно распространяется, и вот уже весь город охвачен паникой. Число жертв растет, в магазинах заканчиваются продукты. Власти объявляют карантин, улицы наводнены солдатами Национальной гвардии. Психиатр из Лос-Анджелеса ломает голову над удивительными симптомами – у жертв вируса наблюдается повышенная мозговая активность.
Бюро экстремального туризма предлагает клиентам месячный отдых на необитаемом острове. Если клиент не выдерживает месяц на острове и подаёт сигнал бедствия, у него пропадает огромная сумма залога. И хотя месяц, это не так много, почти никто выдержать экстремальный отдых не может.
«Каждый день по всему миру тысячи совершенно здоровых мужчин и женщин кончают жизнь самоубийством… А имплантированные в них байфоны, так умело считывающие и регулирующие все показатели организма, ничего не могут с этим поделать».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.