Золотые времена - [40]

– Разумно, дорогой. Но, прежде чем помочь, мне надо знать, каков ты есть и на какую помощь уповаешь. Поэтому я буду задавать вопросы, а ты – отвечать.

Доблестный капитан горделиво выпрямился, приосанился и небрежно взбил бакенбарды.

– О ценах не советуются – цены назначают. Я готов. Всегда готов! Валяйте, господи.

– Ну, хорошо. Допустим. А начнем тогда, пожалуй, вот с чего… Любишь ли ты людей, капитан?

Матрай Докука чуть задумался.

– Порой тебя окружает столько лиц, – заметил он, – что кажется, будто попал в темный лес… Иногда приятно отдохнуть на лоне природы.

– Ты мнишь о себе слишком много, капитан. Не забудь, все вы тленны. Не смотри на людей свысока.

– Но не нужно думать, что взгляд снизу возвышает тех, на кого глядишь…

– Ах, гордец! – укоризненно покачал головою Бог. – Свят ли ты, капитан?

– Ну как же, господи, ну как же! Ведь без этого и жизнь покажется пустой… Не укради! Но и смотри, чтоб у тебя не украли. Не прелюбодействуй! Однако не мешай другим. Не убивай! И без тебя обойдутся. Не сотвори себе кумира! Жди, пока тебе его назначат. Не плюй в колодец! Всё равно до краев не заполнишь. Не возжелай жены ближнего своего! Вдруг тоже окажется он?.. Нет-нет, мой Бог, я все заветы выполняю. Самые различные. Всю жизнь. Из года в год. С утра до вечера. И даже, когда сплю… Я очень, очень свят. Сам удивляюсь иногда… Если желаете, могу продолжить перечень…

– Ах, вот как? – поскучнел вдруг Бог и отвернулся. – Ну, прощай.

– Эй-эй, погодите! – вскричал в замешательстве доблестный капитан. – А как же ваша помощь?

– Всё! Когда-нибудь потом. Выкручивайся сам, – развел Бог руками и – ушел.

Матрай Докука дернулся и проснулся.

Рядом, сотрясая вертолет, храпело местное планетное начальство.

– Балбес! – сказал сам себе Матрай Докука. – Ну, совершеннейший балбес! – повторил он, повернулся на другой бок и тотчас снова задремал.

Приписка на полях:

Сохранилось предание, на удивление лелеемое многими, будто вовсе не Бог зачем-то там проведал капитана, но лично капитан явился к Богу. Вариант, лишенный смысла и правдоподобия. И сочиняли его, без сомненья, – девы, старые и кабинетные, не понимающие в жизни ничего. Ведь как бы капитан тогда назад вернулся?! Рассужденьем поделился Бумдитцпуппер.

А Пупель Ене снилось возвращение домой.

– Ну, как тебе, Праскудия, жилось все это время без меня? – спрашивал он у супруги.

– Прекрасно! Когда мужчина, самый близкий, далеко и ты не слышишь его глупые вопросы – в доме воцаряется порядок…

– Это ты о муже так говоришь?!. О законном муже, который из последних сил открывает чужие миры?

– В том-то и дело, что чужие. Ты попробуй-ка – открой дверцу у серванта! Слышишь, как скрипит?! А мужа не допросишься – его нет!..

– Пожалуйста, давай я смажу.

– Можешь не стараться. Вот придет мой друг – он все исправит.

– Какой еще друг?! – разъярился Пупель Еня. – Значит, пока я в героическом отсутствии, ты заводишь всякие сомнительные знакомства!..

– Не кричи. Совсем уж одичал в своих ракетах… Это – достойная личность. Не менее достойная, чем ты. Настоящий мужчина! Лев задатков! Даже – тигр.

– Ну, еще бы, – понимающе закивал Пупель Еня. – Представляю, что это за лев! Какие у него задатки… Стыдно! Я в чужих мирах, можно сказать, по́том и кровью обливаюсь, страдаю, горюю, жизнь свою ни за что продаю… Мой мужской междупланетный долг исправно выполняю… А ты? Гадкая баба! – Он схватил с серванта тринадцатого заводного радиослоника и шваркнул об пол. – Вот так! Убирайся прочь! К своей мамаше выметайся!

Но тут под потолком, в передней, соловьем разлился трелединьковый звонок, и уязвленная супруга, обливаясь слезами, кинулась открывать входную дверь.

Пупель Еня спешно спрятался за портьеру.

Он всегда, когда необходимо было предпринять какие-то решительные действия или, на худой конец, обдумать что-либо всерьез, лез моментально за портьеру.

Было там уютно и темно. И, главное, никто его не видел.

Так уж с детства повелось… И все об этом знали. Но – старались делать вид, как будто ничего не замечают.

Пусть у человека будет маленький секрет!..

Через секунду в комнату ввалился сияющий, патлатый и усатый Ривалдуй.

Пупель Еня охнул и проснулся.

Кругом стояла кромешная темнота, и зычно, как тракторы на изводе, в две глотки грохотали начальнички.

– Извиняюсь, – тихонько сказал сам себе Пупель Еня. – Я, право, очень извиняюсь! – Повернулся на другой бок и снова задремал.

Приписка на полях:

Всё это – полное вранье. Доподлинно известно, что в далеком детстве, очутившись, по стеченью разных обстоятельств, на нудистском пляже, будущий герой, вконец ошеломленный, сам себе поклялся: или не жениться ни на ком и никогда, или – на всех одновременно. Не способный совладать с кошмарною дилеммой, он подался в космонавты. Так рождаются великие подвижники прогресса! И пускай зануда Бумдитцпуппер помолчит. (См. комментарий.)

Ривалдуй спал и блаженно улыбался.

Покачиваясь на мягких аглицких антигравитационных подошвах, он одной левой держал за глотки всех трех ненавистных аборигенов – да еще и парочку начальничков в придачу! – и, зажимая в правой тяжелый гаечный ключ, методично, с интервалом в некое нечетное количество секунд, постукивал тем ключом по макушкам своих жертв.