Золотые купола - [32]

У парня гора с плеч свалилась. Он облегчённо вздохнул. Трудный разговор закончился.

– Когда нужно сходить в «Моржатник»?

– Я ещё не готов, но очень скоро, – Дмитрий встал. – Ну, я пойду.

С окончанием разговора и Алексею почему-то стало спокойнее. Так всегда бывает, когда приходишь к решению.

– Иди.

«Если уж я сам помогаю ему в сомнительном мероприятии то…»

– Дмитрий, – остановил он Холодова уже в дверях, – я буду с тобой на игре. Ты и правда уверен, что выиграешь?

«…то уж пусть я вместе с ним в петлю… чему учил..?»

Холодов кивнул:

– Я секрет один знаю.

Дмитрий благодарно улыбнулся. В этот момент Алексею показалось, что глаза парня заблестели неожиданно навернувшейся влагой. Холодов резко повернулся и вышел.

Алексей остался в тренерской. Раз от раза он мотал головой и пожимал плечами: «Что делаю?»

* * *

Ранним утром Надежда шла на работу. Она часто ходила по утрам пешком, когда не было срочной работы. После таких прогулок в кабинет она заходила бодрой, вялый от сна организм просыпался. За время пути она собиралась с мыслями, и весь предстоящий день представлялся в деталях. С приходом на работу нужно было только сделать необходимые указания. Она уже прошла дом пионеров, находившийся как раз на полпути от дома до детского дома. Спустилась к реке. Прошла вдоль берега к паромной переправе. Только прибыл паром с того берега. На пристань высыпала толпа народа, обременённая утренней суетой. Она смешалась с толпой и выделялась в общем потоке неспешностью. Люди, в противоположность ей, торопливо обгоняли в толчее, пихаясь плечами. Она шла и думала о предстоящей работе. Неожиданно она услышала:

– Зять проиграл вашу дочь.

Сказанное было так неожиданно, что она остановилась… Люди обгоняли её. Ей подумалось, что она ослышалась. Кто произнёс эти слова – она не видела и озиралась по сторонам. Никому до неё не было никакого дела. Обгоняя, люди оборачивались, проявляя интерес к застывшей в оцепенении женщине, растерянно крутившей своей головой, пристально вглядываясь в толпу.

Она уже не могла видеть, как вперед уходила высокая худая фигура человека, сказавшего ей эти страшные слова. Мужчина свернул в проулок и скрылся совсем.

Холодный пот прошиб Надежду. В один миг тело её стало мешкообразным и повисло, она побрела на работу. Всё тело её дрожало. Провалившись в забытье, не видя перед собой дороги, она брела в детский дом, где машинально поднялась в свой кабинет. Сотрудники ждали в приёмной начала утренней планёрки. Сухо поздоровавшись с ними, прошла к себе, оставив дверь за собой не закрытой, чем приглашая всех пройти следом. Планёрка шла недолго, раздав поручения, она попросила провести утреннюю линейку с воспитанниками без неё и осталась одна.

Несколько секунд Надежда сидела молча. Потом тишину разорвал стон – не имеющий более возможности сдерживаться внутри, он вырвался наружу. Упираясь локтями в стол, закрывая ладонями лицо, она рыдала, острые плечи вздрагивали. Были слышны её причитания: «За что?!.. Есть много подлецов, жизнь которых должна состоять из одних наказаний. Почему мне приходиться принимать на себя подобную кару, чем я заслужила подобную немилость от тебя?.. Почему – я?.. Я, всю свою жизнь посвятившая детям… семье…, – Она силилась вспомнить, за какой такой грех ей всё это. – Дочь!.. – Она замерла… – Ей нужно быстрее сказать… Предупредить… – Надежда схватила телефонную трубку… И тут же бросила её обратно. – Если знает, то мой звонок ничего не изменит, если нет, то лучше и совсем не знать… Пока не знать… Что делать?!.. Что же делать?!.. – громко стонала она.

Погружённая в тяжёлые раздумья, она едва услышала стук в дверь кабинета. Утерев платком слёзы, быстро одела очки и пригласила:

– Войдите.

Дверь приоткрылась, и в дверях появился воспитанник, недавно вернувшийся из колонии.

– Можно? – спрашивал он.

– Что тебе, Холодов? – делая вид, что занята бумагами, низко склонив голову, спросила она.

Глаза Надежды были полны горя и слёз. Ей сейчас очень не хотелось показывать себя в подобном виде воспитаннику.

– Мне нужно поговорить с вами, – отвечал он.

– По личным вопросам понедельник и пятница с пятнадцати до семнадцати. На дверях всё написано, – она говорила столь категорично, что любой другой сей же час ретировался бы за дверь.

Так было всегда, когда она говорила подобным тоном. К удивлению своему она обнаружила, что воспитанник всё ещё стоит в дверях, при этом даже не собираясь уходить. К ещё большему её удивлению он прикрыл за собой дверь.

– Я не по своему вопросу, – произнёс Холодов.

Громкий хлопок её ладони о стол срезонировал по кабинету. Она глубоко вздохнула, набирая в лёгкие воздух, но вспылить не успела.

Холодов перебил её.

– Я по вашему вопросу.

Она услышала.

Подняла полные страдания глаза на него. Гневный взгляд, брошенный на Холодова, заставил его отступить на шаг назад.

– Мне известно о карточном проигрыше.

Надежда привстала со стула с намерением выгнать воспитанника из кабинета.

– Прошу выслушать меня до конца, – продолжал Холодов.

И только нехватка воздуха, вдруг захлестнувшая её от неимоверной наглости воспитанника, сдерживала женщину от этого.