Золотые купола - [30]

При всём он видел себя в будущем. Но ситуация, сложившаяся вокруг него сейчас, ввела его в затруднение. Его задела история новичка, переведённого в другой детский дом. Друзья успели полюбить того. Безучастие, которое всегда преследует его, играло сейчас над ними обоими злую шутку. Он не мог и не хотел оставаться безучастным. Холодов знал, что нужно делать… но тогда ему придётся нарушить собой же данное перед иконами обет не порождать зло, не быть источником его. Самое неприятное, что его задерживало, так это то, что для достижения своей цели ему придётся использовать методы, присущие тому миру, с которым он был глубоко не согласен. Но зато он может вернуть пацана обратно, ближе к матери. В этом он был он твёрдо уверен. Так что важнее?

Было трудно… Дмитрий запутался. Он вспомнил о Боге…

Неразрешимая стояла перед ним задача. Холодов шёл в храм.

Войдя в церковь, он осведомился в свечной лавке – можно ли поговорить с кем-то из священнослужителей. Торговавшая там пожилая женщина указала в дальнюю часть помещения, где говорил с прихожанами отец Серафим.

Не колеблясь ни минуты, Дима направился к нему. Дождался, когда тот освободится, и заговорил:

– Мне совет нужен, – говорил он, – не могу всего сказать вам оттого, что не только мои тайны затронуты здесь. Сомненья точат изнутри. Вроде и не правильно, а делать нужно. Не по мне делать неправильно… Опять же – неправильно, но зато справедливо. Как тут разобраться?

Отец Серафим задумался и проговорил:

– Раз говорить не хочешь, не говори. Предать себя, значит не стоять твёрдо на земле. Опять же, как можно совет дать, не зная – в чём. Противоречий много в каждом из смертных – чёрное и белое, доброе и злое. Как хочешь называй лукавого. Как я в твоих разберусь? Они тебе одному ведомы. О них только ты знаешь. Тебе в них и разбираться. Сам решай для себя.

– Как тут решишь, – развёл Холодов руками, – когда такие сомнения одолевают.

– Это хорошо, когда они тебя одолевают. Знать, не всё в тебе потеряно. Тут, скорее, в другом дело…

– Так в чём же, отец Серафим, скажите? – настаивал Дмитрий.

Отец Серафим помолчал и проговорил дальше:

– Важнее вот что: всё, что делает человек, он должен понимать – в каком его месте зародилось это желание, откуда оно идёт. Лукавый не дремлет, денно и нощно, на каждом шагу капканы под ноги подставляет. Если оно от порока, алчности, соблазна свою родословную ведёт, то как же оно может быть справедливо и правильно? А если оно идёт оттуда, – Серафим положил руку себе на грудь, – от сердца, от души… Если это неправильное вопреки рождает не зло, а служит добру – наверное, вот это и праведно, – неуверенно договорил Серафим.

Дмитрий внимательно вникал в то, что говорил отец Серафим. Священник спросил:

– Ответил ли я на твой вопрос?

– Да, отец Серафим, – отвечал Дмитрий.

– Но помни: коль что-то праведное желаешь сотворить, добро не вознаграждается, праведники всегда жертвовали собой, – продолжал Серафим, – подобно Иисусу, за нас выбравшему крест. Не один ещё при жизни не жил счастливую жизнь. Искупление чужих грехов человеческих – вот удел праведного человека. Это особенные люди. И испытания ниспосланы им также особенные.

– Спасибо! – проговорил Дмитрий.

Отец Серафим перекрестил Дмитрия и приказал:

– Ступай с Богом, слушай своё сердце, похоже, есть оно у тебя. Запомни ещё одно: добро и зло твориться человеческими руками.

И неведомо было отцу Серафиму, ради кого Дмитрий задумал то, что тот задумал. Кабы знал, бальзам на душу излил бы…

* * *

Алексей находился в тренерской, когда в дверь постучали. Мгновение спустя в дверном проёме появилась голова Холодова.

– Можно? – спросил он.

Встревоженность или, уместней тут скорее сказать – возбуждение, с которым он спрашивал разрешения войти, бросалась в глаза.

– Заходи, – разрешил Алексей.

– Мне нужно поговорить с вами, – с ходу выпалил Холодов.

Алексей взглянул на стену, где висели часы.

– Пацаны пока разогреваются… минут пять у нас есть.

Дмитрий и сам видел, что пришёл не совсем вовремя.

– Не хватит, – проговорил Дмитрий.

Алексей пожал плечами, развёл руками, хотел попросить отложить разговор на другое время, после тренировки, но, встретившись с взглядом Дмитрия, передумал. Парень пришёл к нему с чем-то важным. Он приоткрыл дверь и крикнул кому-то в зале:

– Займи их пока на спаррингах.

Прикрыв дверь, он повернулся к Холодову. Дмитрий присел на стул. Собирался с мыслями и говорить не торопился. Алексей ждал.

– Мне нужна ваша помощь.

Алексей ждал… Всегда собранный и уверенный, Холодов не мог скрыть волнение. Он собирался с мыслями. Тренер не торопил.

– В ближайшие дни я сяду играть за карточный стол. Эта игра очень много значит для меня и не только для меня. Мне крайне необходима ваша помощь. Если не вы, то больше мне не к кому обратиться.

Алексея едва не хватил удар… Всего, что было противозаконным и ещё хуже – аморальным, он сторонился всю свою жизнь. Будь это хоть банальный безбилетный проезд в автобусе. Учил этому своих воспитанников. Учил и сидевшего сейчас напротив него Холодова. «Этот сопливый юнец совсем спятил, придя ко мне с такой просьбой!» Слова Холодова вскипели внутри подобно воде, попавшей на раскалённый метал. Подобно бомбе. одов овернулся и вышел. ели неожиданно навернувшейся влагой. а. Вот-вот сдетонирует. К кому он пришёл! О чём просит!