Золотые эполеты - [83]

— Но ведь мне еще надо Бутырский и Бородинский полки осмотреть, — ответил Корнилов. — Вот осмотрю их, тогда и вернемся в штаб, — ответил он флаг-офицеру и спокойно, неторопливо зашагал под огнем к своей лошади, что стояла в укрытии за стеной бастиона. Не прошел он и пяти шагов, как мимо его головы пролетели несколько ядер. Видимо, английские канониры уже вели по нему прицельный огонь. Он не успел сесть на лошадь, огненное ядро повалило его на землю. Оно ударило его в бок и раздробило бедро.

— Отстаивайте Севастополь!.. — крикнул Корнилов подбежавшим поднимать его адъютантам и потерял сознание.

Его долго и мучительно, в беспамятстве везли по избитой ядрами и бомбами дороге в госпиталь. Там, когда хирург Павловский стал осматривать и промывать его рану, Корнилов пришел в сознание. Его стал подбадривать и утешать присутствовавший при перевязке Истомин, который выразил надежду, что ранение его несмертельно.

Корнилов тут же возразил:

— Нет, нет, мне надо быстрее к Михаилу Петровичу.

Михаил Петрович — это покойный адмирал Лазарев. И Истомин понял, что Корнилов отдает себе отчет, в каком положении он сейчас находится — отлично понимает, что тяжело ранен. Он не строил никаких иллюзий, мужественно выполнял долг, преподанный им другом и учителем адмиралом Лазаревым, последователем которого и Истомин, и Нахимов себя считали. Потрясенный горем, Истомин не выдержал и разрыдался, но грохот нарастающей артиллерийской канонады напомнил ему, контр-адмиралу, о его долге — находиться на Малаховом кургане среди его защитников. Истомин обнял товарища, и не имея больше права и секунды оставаться в госпитале, побежал на свой боевой пост.

В это время в перевязочную вбежал капитан Попов. При виде смертельно раненного он не смог сдержать слез и тоже попытался его утешить. Но Корнилов остановил его:

— Смерть для меня не страшна. Я не из тех людей, от которых надо скрывать ее. Передайте мои благословения жене и детям[41].

Потом он обратился к врачу, считая, что помощь уже бессильна.

— Я не боюсь смерти, доктор… Говорите прямо, что меня ждет?.. Проживу ли я еще несколько минут?

Присутствующим показалось, что когда он закрыл глаза, то впал в забытье. Но это было не так, потому что, услышав звук открываемой двери, он сразу открыл глаза и спросил, кто вошел. Ему сказали, что это прибыл с Малахова кургана лейтенант Львов с известием, что английские батареи сбиты и подавлены и теперь лишь два орудия противника могут вести огонь.

Выслушав это донесение, адмирал Корнилов, собрав последние силы, уже костенеющими губами дважды произнес:

— Ура! Ура!..

С этими словами он через несколько мгновений как воин, сраженный в бою, встретил смерть.

Павел Степанович Нахимов узнал о гибели Корнилова на командном месте пятого бастиона, который тоже беспрерывно обстреливала артиллерия противника. Только к вечеру, с наступлением сумерек, когда прекратился огонь орудий и отпала угроза вражеского штурма, он получил возможность уйти с боевого поста, чтобы проститься с погибшим другом. Войдя в палату, где лежал адмирал и генерал-адъютант Владимир Александрович Корнилов, погибший от смертельного ранения в 12 часов дня, в самый разгар страшной первой бомбардировки Севастополя, он опустился на колени.

Адмирал Корнилов покинул этот мир с непоколебимой верой, что он выполнил свой долг и что он этой верой сумел вдохновить своих товарищей — защитников Севастополя.

Уже к концу дня интервенты вынуждены были прекратить варварскую бомбардировку, потому что французские батареи, сосредоточенные на правом фланге, были полностью подавлены меткой артиллерией черноморцев. И хотя сухопутные батареи агрессоров поддерживали огнем английский и французский флот, но от меткой стрельбы русских канониров досталось и неприятелям.

«Картина была поразительная. Русские сильно отвечали на нападение с суши и моря» — должна была признать английская газета «Тайме».

Еще бы! У англичан артиллеристы Корнилова взорвали один пороховой склад. У французов — два. Русские пушки подбили пять французских линейных кораблей и фрегатов, у англичан — серьезно повреждены два боевых судна и легко — одно. Английские корабли «Альбион» и «Аретуза» едва не затонули. Их пришлось буксировать в Константинополь на ремонт.

Значительно пострадали от ответного огня русских орудий и французские корабли захватчиков. Бомбой разнесло каюту командира фрегата «Виль де Пари», перебило свиту генерала Гамелена. Фрегат получил еще несколько попаданий и разрушенный вышел из сражения.

Героическое сопротивление защитников Севастополя, их упорство и стойкость оказались совершенно неожиданными для интервентов. Эта стойкость разбила все их иллюзии на возможность быстрого овладения городом. Главнокомандующий французских войск Канробер и английский лорд Раглен должны были отказаться от своих планов бомбардировки. Они даже вынуждены были отложить подготовленный штурм.

А ведь интервенты с варварской свирепостью применили все новейшие изобретения военной техники, которой черноморцы даже не располагали. Агрессоры стреляли из дальнобойных орудий самых новейших образцов. Очевидец вспоминает эту канонаду: «Застонала земля, задрожали окрестные горы, заклокотало море…» Неприятельские батареи и орудия кораблей и пароходов били по нашим укреплениям, по городу залпами, обрушивали каленые ядра, бомбы, начиненные пулями, картечью, брандкугелями, забрасывали конгревовыми ракетами».