Золотые эполеты - [68]

— Прекратить огонь! Бей отбой! Пощаду пленным! — скомандовал Корнилов.

Пушки «Владимира» мгновенно замолкли. Матрос-барабанщик радостно отбил короткую дробь, возвестившую о конце боя. Эта победная дробь эхом далеко разнеслась над морскими просторами.

Так, пленением турецкого корабля, закончилось первое сражение на Черном море пароходов, которое произошло 5 ноября (или по новому стилю 17) 1853 года. Это сражение также возвестило миру о том, что кончилась эпоха парусного флота.

Вместе

Победа на море была первая и полная в этой войне, несмотря на то, что в ней участвовало всего два корабля. Турецкий пароход «Перваз-Бахри» не только сдался в плен со всем уцелевшим экипажем, но и получил в этом сражении столько пробоин, в том числе и подводных, что, казалось, он вот-вот пойдет на дно. Корнилов хорошо знал цену парового судна и, узнав, что его машина находится в исправном состоянии, решил во что бы то ни стало спасти плененный корабль.

— У нас пароходов совсем мало, а этот — наш первый боевой приз. Если его починить, он может еще хорошую службу сослужить, — сказал вице-адмирал и приказал отремонтировать «Перваз-Бахри».

Нижняя команда, как называли механиков и кочегаров, среди них и Кондрат, приступила к ремонту. Это была сложная и трудная работа. Сквозь пробоины в корпусе турецкого парохода хлестала вода. Надо было срочно заделать пробоины пластырями, чтобы прекратить доступ воды в трюмы.

Вот тут-то и пригодилась недюжинная физическая сила Кондрата, его выносливость, выучка и смекалка. По пояс в воде, с пластырем, сделанным из просмоленного брезента, он смело и ловко накрывал пробоины, из которых били, сбивая с ног дюжих матросов, струи ледяной морской воды, и накрепко прижимал пластырь к корпусу. Плотникам только оставалось закрепить подпорками такой щит-пластырь.

— Экий ты слон! — восхищался его работой «дух», главный механик Ларычев. — Тут и пятеро не справились бы, как ты.

— Не перехвалите, — угрюмо отвечал Кондрат.

Ему и впрямь было невмоготу. От ледяной воды костенело все тело, спирало дыхание. Он выбивался из последних сил. Пробоин в корпусе было несчетное количество. Казалось, русские канониры с удивительной кучностью всадили все пушечные ядра в корпус неприятельского корабля.

Посмотреть на ладную работу Кондрата не погнушался сам вице-адмирал Владимир Алексеевич Корнилов. Он спустился в темный трюм турецкого парохода, заполненного водой.

Когда Кондрат заделал последнюю пробоину, и трудная работа была закончена, он оглянулся и увидел рядом, перед собой стройного, поджарого человека в адмиральских эполетах. Золото эполет отливало оранжевым светом в пламени факела, который отражался в темной, еще не выкачанной, воде трюма.

— Молодец, по-черноморски действовал, — сказал человек в эполетах, и Кондрат узнал в нем вице-адмирала Корнилова. — Поди, устал, богатырь? Боцман, чарку ему! Скорее, боцман, чарку и двойную, а то совсем, поди, захолодел. Держись, братец!

Кондрат застеснялся, что привлек внимание такого высокого начальника.

— Скорей чарку! — повторил Корнилов. Он не ушел, пока при нем боцман не принес склянку водки. — Пей, герой, а то не приведи бог простудишься, занедужишь, а такие как ты, Отечеству нужны, понял? — Он сам налил и поднес чарку Кондрату. — И накормить как надо, — приказал вице-адмирал боцману.

…К вечеру, часа за два до сумерек, пленный неприятельский пароход не только мог держаться без риска на осенних волнах, но даже двигаться своим ходом. В это время марсовые[28] увидели две эскадры, идущие параллельными курсами в кильватерных колоннах. Одну из эскадр приняли за неприятельскую, и Корнилов решил подойти к ней как можно ближе, чтобы завязать бой и вызвать неприятеля на преследование и подвести его под огонь нашей второй эскадры. «Владимир» на полном ходу стал сближаться с одной из эскадр. Когда они подошли ближе, Корнилов увидел, что эскадра, которую он принял за неприятельскую, — наша. Он уже ясно мог различить в подзорную трубу стодвадцатипушечные корабли «Великий князь Константин», «Три святителя», «Двенадцать апостолов», входящие в дивизию[29] испытанного опытного флотоводца, контрадмирала Федора Михайловича Новосильского.

«Владимир», взяв на буксир свой боевой приз, подошел к эскадре. Появление корабля с пленным пароходом моряки эскадры встретили криками «ура». Вице-адмирал приказал обойти все линейные корабли, чтобы каждый моряк мог рассмотреть первый трофей, добытый черноморцами в трудном, но победоносном единоборстве с сильным врагом.

Теперь вице-адмирал убедился, что, несмотря на штормовую погоду, боевое ядро Черноморского флота не даст неприятелю прорваться к нашим берегам. Он был уверен, что такие талантливые командиры, как Нахимов, Новосильский, уже знают, где находятся основные силы неприятеля и примут самые решительные меры, чтобы уничтожить вражеский флот.

К «Владимиру» присоединился еще один пароход — «Одесса», переделанный из пакетбота[30] в военное судно. Его машина была вдвое слабее, чем на «Владимире», а сам он намного тихоходнее его и хуже вооружен — имел всего лишь шесть пушек. Но так как на пленном неприятельском судне оказались большие запасы угля, наши пароходы смогли, не жалея топлива, на самой большой скорости добраться до Севастополя.