Золотые эполеты - [17]

— Не обманет барин, — успокаивал он супругу. Но у самого, как говорится, кошки скребли на душе. Мало ли что может случиться. Не ровен час, барин-то уже в годах и может помереть. А Кондратка Малый — голь перекатная, что с него возьмешь, тогда и пропадет «добавка». А эти добавочные гроши ой-ой как пригодились бы ему. В душе он понимал, что супруга права. Ему даже хотелось выманить дочку из усадьбы, связать и отвезти в Балту к трактирщику, но останавливал страх перед Скаржинским. Все же он барин, и власть у него огромная, и ежели ссориться с ним, то, пожалуй, надо бежать из его вотчины, спасаясь от барского гнева. Это и заставило отца Богданы смириться. Он изредка наведывался с супругой в усадьбу, объясняя свои визиты тоской по дочери. Богдана принимала отца более чем холодно. Даже не смотрела в его сторону, а с мачехой не здоровалась.

На просьбы отца дать деньги Богдана однажды дала ему рубль, а в другой раз вышла из комнаты. Отцовская жадность вызывала в ней отвращение.

После того как уехал Кондрат, сосед Яшка-кучер раскрылся сразу. Он ночью измазал ворота Богданиного дома дегтем. Это вызвало торжество у всех ее недоброжелателей. По поселку поползли слухи о Богданкином девичьем бесчестье, теперь ее батька с матерью получили хороший предлог употребить свою родительскую власть над беспутной дочерью. Они немедленно явились в усадьбу и потребовали, чтобы Богдана вернулась домой.

— Отдайте, отдайте паскудницу под власть родительскую! Она меня обесславила. Я же ее батько, я за нее в ответе, — сказал он Наталье Александровне.

Его поддержала жена.

— Отдайте ее, отдайте нам. Стыдно вам, барыня, такую возле себя держать. Мы ее быстро от паскудства отучим, — заголосила мачеха.

Наталья Александровна глянула в злые родительские глаза и поняла, что ожидает Богдану, если ее выдать свирепым родителям. Она была подготовлена к визиту. Еще до их прихода, ранним утром, к ней пришла взволнованная Елена и рассказала, что ворота дома Богданы измазали дегтем.

— Кому-то очень хочется обидеть и моего сына, и мою невестку.

Разлучить их, унизить. Не поддавайтесь на эту грязную клевету, Наталья Александровна! — просила Елена. — Богдану я в обиду не дам.’

Она распахнула короткий плащ-накидку, и Наталья Александровна увидела пистолет, засунутый за широкий пояс.

— И вы умеете им пользоваться? — удивилась Наталья Александровна.

— Когда-то била без промаха, — взялась за инкрустированную рукоятку пистолета гречанка.

— Не надо. Я думаю, что дело до стрельбы не дойдет, — усмехнулась Наталья Александровна. — Я сумею отстоять Богдану!

— Особенно надо уберечь ее от грубых родителей, они наверняка явятся сюда, чтобы показать свою родительскую власть, — сказала Елена.

Хозяйка Трикрат поняла, что она должна проявить решительность, и родители Богданы встретили такой отпор, которого не ожидали.

Они считали Наталью Александровну мягкой, отзывчивой женщиной. Ведь она безвозмездно оказывала окрестным крестьянам медицинскую помощь и другие виды благотворительности. Да и прозвище у нее было: «добрая барыня». Они считали, что им удастся осуществить свой план, и они тотчас отвезут Богдану в Балту к трактирщику. Тогда прощай, Кондраткина невеста!.. Но случилось неожиданное. Наталья Александровна вдруг предстала пред ними настоящей барыней, на которую их слова не произвели никакого впечатления. Два дюжих гайдука-лакея не пустили их дальше передней.

— Ты что, — сказала барыня отцу Богданы, — сюда нахальничать пришел? Смотри, не доводи до беды.

Спокойный голос хозяйки отрезвляюще подействовал на обоих визитеров. Они оробели, умолкли и попятились к дверям. Их безмолвное отступление смягчило Наталью Александровну.

— Вам, может, что-нибудь другое надобно? — спросила она. Ее вопрос вызвал мачеху на откровенность.

— Нам гроши треба за Богданку, — хрипло выпалила она. — Гроши дайте и делайте с ней, паскудой, что хочете.

— Так вот, значит, какова ваша любовь к дочери? — презрительно скривила губы Наталья Александровна. — Сколько же вы за Богдану хотите?

— Еще пятьдесят рублев. Так мне за нее обещал «додатку» Виктор Петрович. Я же ее годувал семнадцать рокив. Семнадцать рокив кормил, поил, одевал, — размахивал руками батька.

— Разве это много?.. — поддержала его слова мачеха.

— Успокойтесь, сейчас получите деньги. Только уговор: вы больше ни ногой сюда, и не смейте беспокоить никакими просьбами ни меня, ни Виктора Петровича, ни моего сына, ни Кондрата. Поняли? А Богдана навсегда останется тут. Согласны?

— Ну, если гроши дадите, то согласны, — мотнул головой батька Богданы.

— Тогда подождите.

Наталья Александровна вышла в контору и через минуту опять появилась. Она протянула пятидесятирублевую ассигнацию. Отец Богданы взял деньги, долго рассматривал их, а затем вернул обратно.

— Мне надо настоящие, — твердо заявил он. — Настоящие.

И как Наталья Александровна ни билась, объясняя, что такая ассигнация даже дороже, чем эта сумма серебром, он непоколебимо стоял на своем:

— Мне треба настоящие…

И пришлось Наталье Александровне снова пойти за деньгами, вынести увесистый ридикюль и отсчитать недоверчивому родителю «добавку» в серебряных рублях.