Золотые эполеты - [104]

— Вот здесь отстреливалась целый день от захвативших курган интервентов горстка наших пехотинцев и матросов под командой молодых офицеров. Они держались до последнего, пока их всех не изранили. Все думали, что их наши выручат, вновь отобьют курган. Но так, к сожалению, не получилось. Генерала Хрулева, который был способен это сделать, сам водил штурмовые колонны в штыки, тогда ранило и контузило.

Нет или да?

Потом они опять пошли по Корабельной, добрались до моста через бухту, до уцелевшего Михайловского собора. Они были поражены тем, как интервенты, представители европейской цивилизации, продемонстрировали перед всем миром свое варварство. На всех уцелевших зданиях были следы их мелочного, отвратительного грабительства. Особенно оно запечатлелось на фронтоне собора. Мраморные ступени были сняты так же, как были содраны и мраморные плиты с его наружной облицовки. Мрамор был снят также с величественного дома дворянского собрания, где размещался когда-то госпиталь, в котором работала Богдана. Следы мародерства запечатлелись и на морской библиотеке, и на облицовке Графской пристани…

— Я бы никогда не поверила, что французы и англичане так корыстолюбивы, если бы не увидела этого сейчас своими глазами, — сказала грустно Богдана.

— Я тоже не верил, когда мне рассказывали, как английские офицеры, захватив Геническ, бесстыдно ограбили весь город. Что они даже шпингалеты из окон повыкручивали. Я считал это преувеличением, но теперь убедился, что, к сожалению, это правда, — глухо ответил ей Кондрат.

— Кто это смеет так поносить французов и англичан? Ведь они нам уже теперь не враги, а друзья, — вдруг раздался у них за спиной мягкий баритон.

Кондрат обернулся и увидел незаметно подошедших к ним флотских офицеров и ближайшего к нему грузного, высокого в вице-адмиральских эполетах плотного мужчину. Его румяное, красное лицо обрамляли рыжие бакенбарды. Он протянул мичману руку.

— Ба, да это мой старый знакомый! Ну и изменились же вы за время болезни! Не узнать. — Только пожимая руку вице-адмирала, Кондрат разглядел в нем своего боевого командира парохода-фрегата «Владимир». «Но почему же он, Бутаков, сейчас в вице-адмиральских эполетах?» — мысленно удивился Кондрат, но тотчас понял, что Бутаков стал уже чином выше.

— Поздравляю вас, Григорий Иванович, с адмиральским званием!

— Спасибо, мичман Хурделица. Но должен вам сказать, что я вас не забыл, хотя уже переведен в Петербург и работаю в главном штабе. Задачи сейчас у нас огромной важности. Надо новые железные корабли строить, паровые, винтовые, покрытые броней, с дальнобойными нарезными орудиями. А для них нужны хорошие механики. Вот почему, мичман Хурделица, вы мне так нужны, поэтому я очень рад нашей встрече. Приглашаю поехать со мной в Петербург. Можете считать, что с этой минуты вы вновь на службе — офицер Российского императорского флота.

— Но я с женой, ваше превосходительство, — сказал Кондрат.

— Это очень хорошо! Познакомьте меня с вашей супругой, — попросил Григорий Иванович, и когда Кондрат его представил Богдане, он обратился к ней с просьбой отпустить мужа с ним в Петербург или поехать с ним.

Богдана взглянула на худое, растерянное лицо Кондрата и сказала, что ее муж еще болен. Ему нужен длительный отпуск для восстановления подорванного здоровья.

— Так езжайте с ним в Петербург! Там прекрасные, опытные врачи. Вы будете лечить его, пока не вылечите окончательно. У вас будет хорошая квартира. Я гарантирую вашему мужу продвижение по службе. Ведь он, как участник славной обороны, уже давно заслужил на это право.

— Но ведь вы знаете, что нам надо обо всем этом подумать и хотя бы подготовиться.

— Так что ж! Собирайтесь, думайте, только не долго — и пожалуйте к нам в Питер — и ко мне, прямо в Адмиралтейство, в Главный штаб флота. — Он протянул руку Кондрату. Но Кондрат уже собрался с мыслями. Спокойно и твердо ответил адмиралу:

— Прощайте, ваше превосходительство. Но не ожидайте меня. Я не смогу приехать к вам в Петербург.

— Повлияйте на вашего мужа, — попросил Бутаков Богдану. — Повлияйте.

И он снова обратился к Кондрату:

— Подумайте хорошо, мичман, и не совершайте роковой ошибки. А я… Я вас ожидаю.

Когда они расстались с Бутаковым, Богдана спросила его:

— Ты отказался от флотской службы, наверное, потому, что хочешь работать управляющим у Виктора Петровича?

Кондрат обнял ее.

— Знаешь что, милая, пришла пора нам объясниться начистоту. Участвуя в боях на суше и на море, защищая Севастополь, я понял одно, что никогда не смогу служить ни на флоте, ни работать управляющим. Я не хочу жить в барской усадьбе. Не хочу никем командовать. Я буду лишь честно работать механиком и все. Если тебя устраивает такой человек, как я, давай повенчаемся в церкви нашего поселка.

— Но ты наносишь удар Виктору Петровичу. Он же рассчитывает на тебя как на помощника. Он хочет, чтобы ты управлял имением его сына.

— Я серьезно спрашиваю: обвенчаешься ли ты со мной, Богдана, по нашему приезде в Трикраты?

— Мне бы хотелось не в Трикратах, а в Одессе, когда мы будем проезжать через этот город.

— Это ты правильно решила. Конечно, лучше в Одессе, и не где-нибудь, а в соборе. А посаженным отцом у нас будет мой знакомый капитан-исправник.