Золотой ястреб - [68]

Когда дон Луис зашел в ее спальню, то застал Бианку на коленях перед алтарем, ее юное лицо было бледным и расстроенным.

— Он был здесь? — прорычал он, даже не думая назвать имя.

Бианка медленно повернулась к нему, и ее черные глаза серьезно взглянули мужу в лицо.

— Да, — очень спокойно ответила она, не выказывая никакого страха. — Он был здесь.

Дон Луис стоял перед ней, сжимая и разжимая руки, и его темное лицо выражало гораздо большую муку, чем когда он наблюдал за агонией измученного им парижанина. Что же теперь? Если он откроет шлюзы и позволит потоку ревности и подозрительности вырваться наружу, какой ответ она тогда даст? Зная Бианку, он представил, как она поворачивает голову и спокойно говорит:

«Да, милорд, я предала вас. Делайте со мной теперь что хотите!»

И если она скажет это, то что тогда? Наказать ее? Как? Какое бы наказание он не придумал, она встретит его с радостью — даже смерть. Глядя в его лицо, Бианка читала его мысли.

— Нет, милорд, — тихо ответила она. — Я не обесчестила вас, но только потому, что ваш сын оказался более человечным, чем вы, и не воспользовался моей слабостью. Если бы он пожелал, я предала бы вас, но он оказался честным человеком. Он, а не я.

Дон Луис вглядывался в маленькую фигурку своей жены и удивлялся, как он мог позволить заговорить на эту тему.

— Тогда он дурак, — наконец сказал он, — потому что упустил свой шанс. Он никогда не получит тебя.

— Его… его поймали? — прошептала она.

— Нет, — признался дон Луис, — но он будет пойман. И тогда его непременно повесят.

Бианка поглядела на своего мужа, и ее черные глаза блеснули.

— А когда его поймают, — прошептала она, — я знаю, что вы не причините ему вреда. Вы сделаете так, как я скажу.

Дон Луис пристально посмотрел на нее и повернулся, собираясь уходить.

— Только из-за этого, — бросил он через плечо, — из-за этих слов его гибель предрешена!

С этими словами он вышел из комнаты.

На следующее утро, после бесконечно длинной ночи ожидания, Кит и Бернардо выбрались на улицу и услышали грохот больших барабанов, призывавших жителей Картахены на городскую площадь. Сейчас это начнется. Сейчас эти люди, которые так долго следовали за ним и делили с ним все опасности, должны умереть — позорной, бесславной, ужасной смертью. И все из-за того, что он томился от любви, как зеленый юнец!

Когда Кит и Бернардо добрались до площади, она была уже заполнена народом, а все приготовления были закончены. Экзекуция должна была начаться с минуты на минуту. Стоявшие у подножия виселицы литавры замолкли, и сейчас же первый из осужденных ступил на эшафот. Шаг за шагом он продвигался вперед, сопровождаемый двумя вооруженными стражниками, и каждый шаг звучал барабанным боем.

Кит попытался отвести взгляд, но не смог. Тут толпа разразилась ужасным ревом. Вслед за первым появился второй пират и тоже взошел на эшафот. Киту казалось, что даже сквозь крики толпы он слышит скрип веревок, затягиваемых на их шеях.

Маленький парижанин умирал ужасно. Он долго хватал воздух разбитым, окровавленным ртом. Наконец, Кит не удержался и отвел глаза. Когда он снова взглянул на виселицу, с пиратом было уже покончено. Теперь солдаты принялись за негра. Его обнаженное, мускулистое тело было похоже на статую из эбенового дерева. Кит увидел, как четыре испанских солдата начали привязывать его веревками за запястья и лодыжки. Потом палач поднял тяжелую плеть, в которую были вделаны кусочки железа, и начал хлестать негра, с каждым ударом прорывая кожу. Кит слышал протяжные стоны несчастного, которые быстро перешли в предсмертные хрипы. Когда солдаты, наконец, отвязали его, кожа жертвы превратилась в лохмотья.

Горячие слезы полились из глаз Кита, его лицо смертельно побледнело. Так было, когда умирала его мать. Бернардо обнял его за плечи.

— Крепись, Кит, — прошептал он.

Снова зазвучали литавры. Теперь их звук был другим — медленным и торжественным. Подняв голову, Кит увидел появившуюся процессию из отцов-инквизиторов, а между ними избитого, обожженного, измученного пытками до того, что его лицо стало совершенно неузнаваемым, — Смитерса. Его не ожидала виселица — вместо этого святые отцы подвели его к другому сооружению, которое Кит прежде не замечал. Это был железный столб, опутанный цепями, а у его подножия была сложена куча хвороста. Кит схватил Бернардо за плечо, чтобы не упасть. Это было верхом жестокости.

Смитерса привязали к столбу, палач зажег факел и поднес его к хворосту. Появилось пламя, и со стороны казалось, что оно ласкает обнаженные ноги Смитерса. Казалось, что он совершенно ничего не чувствует, но когда пламя взметнулось вверх и коснулось его коленей, Смитерс вздрогнул всем телом. Его рот открылся и даже сквозь треск пламени Кит услышал, как из его легких вырвался хрип. Он дернул головой и напрягся, пытаясь вырваться из железных объятий, хотел закричать, но не смог, потому что вместо языка ему оставили лишь жалкий обрубок. В этот момент всю площадь потряс пистолетный выстрел Кита. Смитерс повис на цепях, навсегда избавившись от мучений, пораженный в самое сердце.

— Отлично сработано, Кит, — сказал Бернардо.