Золотой век Венецианской республики - [174]

После смещения Гримани венецианский флот действовал более успешно под руководством Бенедетто Пезаро, государственного деятеля и бывшего торговца, обладавшего опытом морских перевозок. Его критиковали за то, что он возил с собой любовницу, хотя ему было уже за семьдесят, и за то, что он обезглавил подчиненных, совершивших преступления, в том числе близкого родственника дожа Леонардо Лоредана. Но его восхваляли, когда под его водительством Венеция завершила завоевание островов в Ионическом море. Ради заключения мира он отказался от некоторых завоеваний. Можно лишь гадать, насколько изменилось бы положение Венеции, если бы венецианцы последовали призывам Пезаро восстановить свое владычество в Нижней Адриатике и на Ионическом море, где в то время оснащали галеры из городов, принадлежавших Венеции в Апулии, а не заключать мир с турками, чтобы оспорить с папой земли в Романье и с французами из-за владычества на севере Италии.

Турки считали флот придатком к сухопутной армии. Как только последняя завершала кампанию против венецианских крепостей (как в 1470, так и в 1500 году), флот отходил к Константинополю. Следовательно, ни Пьетро Мочениго, ни Бенедетто Пезаро не вели морских сражений с турецким флотом; ни у одного из них не появилось возможности доказать, что он способен действовать лучше, чем Николо да Канал, человек ученый, или Антонио Гримани, финансист, в сочетании действий легких галер, больших галер и «круглых» кораблей против такого же разнообразного флота противника.

Самый прославленный генуэзский адмирал следующего поколения, Андреа Дориа, их почти не превзошел. Он служил Карлу V, который был союзником Венеции в следующей войне с турками, и командовал союзным флотом во время битвы при Превезе в 1538 году. Его маневры в той битве стали результатом тайных указаний Карла, который надеялся избежать сражения и переманить на свою сторону турецкого флотоводца Хайреддина, однако оказалось, что делалось то же самое, что намеревался предпринять Гримани, а именно воспользоваться артиллерийским огнем с больших «круглых» кораблей для того, чтобы ослабить врага, и лишь потом бросить в бой легкие галеры. Отчасти Дориа удалось добиться успеха, так как с венецианской точки зрения единственным блестящим положением во всех отношениях обескураживающей битвы была оборона, предпринятая венецианским большим кораблем нового типа, называемым «галеоном». Его отрезали и окружили турецкие галеры, но галеон отбивался пушечными залпами. Маневрирование Дориа в тот день в целом было неудачным, ибо, хотя его флот и не был уничтожен, он вынужден был в беспорядке отступить, а моряки были деморализованы. В течение следующих 30 лет турки считали себя хозяевами на море. Под водительством таких флотоводцев, как Хайреддин, флот Османской империи стал не просто придатком армии, но независимым оружием.

Морская администрация и Арсенал

Конечно, сложные проблемы создавались благодаря сочетанию гребных галер и судов, зависевших всецело от ветра, в едином флоте в то же время, когда пушки становились все более эффективными. Однако стоит отметить, что ни в одном крупном морском сражении, где участвовало сочетание обоих типов судов, венецианские флотилии не находились под командованием самых опытных адмиралов Сиятельнейшей. Венецианская политическая система действовала так, чтобы в решающие годы поручить высшее командование на море людям, чьи способности проявились не на военном или морском поприще, а в других сферах деятельности. Теоретически главного капитана выбирал Большой совет, но этот совет просто одобрял кандидата, предложенного сенатом. В начале войны, когда велики были надежды на победу, к командованию флотом стремились те, кто уже добился успеха в административной и дипломатической сферах; они надеялись стяжать и военные лавры, чтобы позже выиграть выборы на пост дожа. Такие люди терпеть не могли укреплять дисциплину наказаниями, так как из-за строгих мер могли нажить себе врагов в важных семьях.

Обязанности на посту главного капитана в самом деле требовали, наряду с талантами полководца и моряка, искусства дельца и дипломата. Например, в распоряжениях, отданных Виченцо Капелло, опытному флотоводцу, который был главным капитаном в 1538 году, подробно оговаривались три пункта: 1) как ему взаимодействовать с Андреа Дориа и папским адмиралом; 2) он должен был обсудить два контракта на поставку необходимого количества корабельных сухарей, и 3) как ему распределять вверенные ему монеты, около 100 тысяч дукатов. Судя по содержимому инструкций, политическая и финансовая составляющие его положения больше всего заботили сенат и Совет десяти. Куда больше подчеркивалось надлежащее администрирование, чем военная тактика или боевой дух.

В самом деле, роль управления все больше возрастала. Размер флота, который выслал в 1470 году из Константинополя Мехмед Завоеватель, поразил венецианцев и вынудил подготовить флот, почти вдвое превышающий размерами те, что снаряжались в начале века. В следующем столетии, после того как Османская империя и Испания расширили морское владычество, венецианские флотилии снова увеличились вдвое. Каждую осень многие разоружались, но значительное количество судов держали на море в течение всего года. Флотилии такого размера, к тому же постоянные, требовали наличия военно-морских баз с большими запасами сухарей, пороха, весел и других припасов. Цепь таких баз от Корфу до Кандии и далее до Фамагусты достаточно четко очерчивала воды, в которых действовали венецианские флотилии. Наличие главной базы в конце цепи упрощало стратегическую задачу сосредоточения сил и защиты линий снабжения, однако усложняло логистическую проблему хранения надлежащих запасов продовольствия и боеприпасов в отдаленных поселениях (на аванпостах).