Золотой век Венецианской республики - [153]

Учитывая возможность повторения подобных ситуаций, неудивительно, что купцы возражали против создания новых цехов. Точки зрения правящих аристократов разделились: одних больше интересовала внешняя торговля, других – перевозки, третьих – государственное управление. Их взгляды отразились в ответе на петицию свечных дел мастеров, которые просили позволить им создать собственный цех. Купцы, для которых мастера производили свечи на продажу, принадлежали к цеху бакалейщиков. Цех, состоявший преимущественно из купцов, не регулировал производство товара, который они продавали. Петицию свечников передали в состоявший из пяти человек Торговый совет. Два из пяти членов одобрили создание нового цеха. Они утверждали, что так легче будет призывать гребцов для работы на галерах. Более того, они напоминали о том, что у каждого профессионального объединения имеются собственные правила, собственные главы и свой святой, «покровитель, которому они особенно поклоняются, как все прочие цеха». Но большинство выступило против создания нового цеха, встав на сторону купцов. Те же аргументировали свою позицию тем, что отбеливание воска и формовка его в свечи развивались в Венеции потому, что они могли свободно нанимать рабочих по своему желанию, платя им поденно или поштучно, в выбранных ими местах, и что если работники объединятся в организацию, они начнут навязывать купцам правила, из-за которых поднимутся расходы, и тогда производство уйдет в конкурирующие центры, Рагузу, Анкону и Флоренцию. Более того, купцы утверждали, что свечники, которые возглавляют собственные предприятия, принадлежат к цеху бакалейщиков, откуда также можно нанимать гребцов, если они нужны городу. На этом основании купцам-капиталистам позволили и дальше руководить производством свечей по своему усмотрению.

Купцы могли распоряжаться и в ряде других отраслей. Ярким примером этому служит книгоиздание и книгопечатание. Первые типографии создавали ремесленники, которые могли применить на практике изобретения Гутенберга и умели делать заготовки для наборных шрифтов. Николас Йенсен трудился подмастерьем на парижском монетном дворе, а затем отправился в Кельн, где изучил тайны книгопечатания. И его, и Иоганна фон Шпейера высоко ценили за литеры, изготовленные по их заготовкам. Их матрицы, формы для отливки литер, были самым существенным элементом в их оборудовании. Сами по себе печатные станки не были ни новыми, ни дорогими. Даже вместе с одним-двумя набором литер, изготовленных с матриц, оборудование печатника едва ли превышало по цене стоимость бумаги для производства одной книги. Печатникам требовался капитал для того, чтобы платить рабочим, покупать бумагу и чернила, арендовать помещения для хранения тиражей перед их продажей или отправкой в другие центры. Почти сразу же после того, как его дела пошли в гору, Николас Йенсен стал привлекать компании, которые поставляли капитал и помогали в распространении готовой продукции. Позже предприниматели уже не начинали как ремесленники; книгопродавцами и издателями, как правило, становились люди со средствами. Они сами решали, что издавать, а затем заключали договоры с ремесленниками на изготовление литер, отливку шрифтов и печать. Они обеспечивали работников бумагой и находили покупателей, благодаря этому они расплачивались с работниками сравнительно быстро.

Выдающимся примером бизнесмена такого типа был Андреа Торрезано, тесть Альда Мануция, который, подобно самому Альду, иммигрировал в Венецию из материковой Италии. Он открыл книжную лавку, приобрел формы для отливки шрифта Николаса Йенсена, а затем выказал желание разделить предпринимательский риск, сделав Альда главным редактором. Альд составил список изданий, как выгодных, так и престижных, то есть внесших весомый вклад в историю цивилизации. Для осуществления своих планов Андреа и Альд устроили центральную мастерскую, где руководили тридцатью с лишним работниками. Помимо обычных наборщиков, печатников и их подмастерьев, Андреа и Альд нанимали разных специалистов, например художника, который вырезал заготовки для литер в изобретенном Альдом шрифте курсив. Его фамилию Альд указал на титульном листе книги, в которой впервые применили этот шрифт. Специалистами другого рода были корректоры, к которым иногда причисляют Эразма Роттердамского, самого знаменитого европейского ученого того времени. Благодаря Эразму у нас имеется довольно подробное описание тогдашнего полиграфического производства.

Андреа был хозяином предприятия, и даже Альда можно считать одним из работников Андреа, как писал Эразм, которому не нравилось, что его называли «бывшим корректором в фирме Альда», где он подвизался в молодости. Позже он рассорился со многими прежними друзьями и высмеял их в своей язвительной сатире. Эразм утверждал, что читал гранки только для того, чтобы внести авторскую правку; для исправления ошибок наборщиков приглашали профессионального корректора. Он также отрицал, что своим знанием греческого обязан ученым, приглашенным Альдом, утверждая, что все время был слишком занят. «У нас едва хватало времени, как говорят, чтобы почесать за ушами. Альд часто удивлялся, как я могу писать сразу набело в таком шуме и гаме». Энергия Альда, всех привлекавшего к делу, выразилась в надписи, которую он повесил на двери: «Кто бы ты ни был, Альд серьезно просит тебя изложить свое дело как можно короче и убираться прочь, если только ты не собираешься предложить помощь, как Геракл изнуренному титану Атласу. Здесь всегда хватит работы и для тебя, и для всех, кто сюда зайдет».