Золотой век Венецианской республики - [151]

Хотя объем выпуска в течение XVI века возрастал, венецианские печатники издали лучшие свои произведения в начале века, когда еще конкурировали за клиентов с производителями томов, красиво переписанных от руки и снабженных нарисованными вручную иллюстрациями. Книги они продавали ученым-гуманистам и их покровителям. Самым известным из этих печатников также был гуманист Альд Мануций. Работая наставником в одной аристократической семье в материковой Италии, он в конце XV века задумал издать труды древнегреческих авторов. Тогда ими необычайно восхищались, однако знали их мало, ибо на древнегреческом языке не было опубликовано почти ничего. Местом для своего предприятия Мануций выбрал Венецию, не только потому, что тогда Венеция уже считалась центром книгопечатания, но и благодаря тому, что в городе проживало много греческих ученых, которых можно было привлечь к подготовке рукописей и вычитке корректур. Кроме того, в библиотеке, завещанной Сиятельнейшей кардиналом Виссарионом Никейским, имелось много греческих книг. Пьетро Бембо, которого назначили библиотекарем коллекции, был другом Альда и поощрял его. Кроме того, Альд знал, что в Венеции можно найти искусных мастеров, способных вырезать литеры греческого шрифта, которые нарисовал он сам, копируя почерк выдающегося греческого ученого, нанятого им для подготовки рукописи к типографскому набору. В качестве издательской марки Альд Мануций взял эмблему, распространенную в Венеции: дельфин и якорь, морские символы скорости и надежности.

Альд стал пионером и в издании книг на латыни и итальянском. Он создал новый тип литер, напоминающих почерк от руки, и назвал его «италика» (курсив). Так как большую страницу, набранную таким шрифтом, было трудно читать, он начал печатать небольшие тома размером в половину или четверть того размера, что был принят раньше (его называли «октаво», потому что бумага сгибалась на восемь печатных поверхностей). Размер октаво и небольшой размер литер курсива позволили Альду уместить в книгу, которую можно было положить в карман, труды, раньше издававшиеся лишь в большом формате, ин-кварто или ин-фолио. Первое издание Вергилия формата ин-октаво увидело свет в 1501 году. Поэтому цена его книг упала до ¹/₈ прежней и открыла новый большой рынок сбыта, особенно среди студентов. Венеция выдала Альду патент на новый вид шрифта, который, впрочем, тут же начали подделывать повсюду.

Венецианское книгоиздание охватывало все области, в том числе печатание нот. Книги набирались не только по-гречески, но и на иврите. Сначала их иллюстрировали гравюрами на дереве (ксилографиями), позже – гравировали по медным пластинкам. По мере того как книги дешевели и все большее распространение получала беллетристика, Венеция как центр книгоиздания начала привлекать людей, зарабатывавших на жизнь сочинительством популярной литературы. Их возглавлял Пьетро Аретино, первый автор, освободившийся от дворов, чтобы наслаждаться свободной жизнью Венеции, скандально известный остроумный шантажист, которого прозвали «бичом государей», так как все боялись его памфлетов. Аретино и его подражатели завалили типографии модными непристойными пьесами и диалогами, а менее талантливые литературные поденщики составляли многочисленные справочники.

Ремесленники и капиталисты

Ни в новых отраслях, таких как книгопечатание, ни в старых, таких как текстильная промышленность, рост выпуска продукции не сопровождался сколько-нибудь значимым развитием промышленного капитализма. Конечно, Венеция давно уже была капиталистическим городом в том смысле, что ею управляли люди, которые накопили богатство, выгодно вкладывая капиталы. Они же устроили структуру управления таким образом, чтобы такой способ обогащения увенчивался успехом. Но они были коммерческими капиталистами: они вкладывали деньги в товары и нанимали рабочую силу для их перевозки и распространения. Правда, они охотно вкладывали средства и в промышленное производство – то есть давали взаймы или образовывали своего рода акционерные общества с текстильщиками, мыловарами или стеклодувами. Читая биографии богатых аристократов, можно увидеть, что им принадлежали мыловарня или стекольный завод. В одном случае аристократа оштрафовали, потому что он использовал не тот сорт дерева для топки печей при изготовлении черепицы. Его единственным оправданием было то, что он заболел и поручил надзирать за производством брату. Случай относится к XIV веку; возможно, тогда среди аристократов не принято было уделять внимание производственному процессу. Венецианские послы во Флоренции около 1500 года с изумлением писали о том, как видные представители флорентийской знати пристально следили за работой своих текстильных предприятий. Венецианские аристократы тоже финансировали промышленные и коммерческие предприятия, но не так следили за процессом производства, как, например, за поставками изюма из Закинфа в Англию или за оснащением торговых флотилий.

Поэтому неудивительно, что, хотя принятые правительством законы в целом благоприятствовали коммерческому капитализму, они часто ограничивали свободу действий капиталиста в производственных предприятиях. Особенно отчетливо эта тенденция проявилась в XVI веке в шелковом деле. Невозможно было приобрести шелкоткацкий станок, просто накопив достаточную сумму для его приобретения. Владеть станками разрешалось лишь тем, кто умел работать на них «собственноручно». Такое правило приняли для того, чтобы разделить шелковщиков на две группы: купцов, которые заказывали шелковые ткани, и ремесленников, которые образовывали цех шелкопрядильщиков. Когда торговцы шелком все же начали руководить производственным процессом, нанимая мастеров со станками и платя им годовое жалованье, цех запретил такую практику и добился того, что правительство одобрило их запрет под тем предлогом, что подобные действия убьют производство, так как шелкопрядильщики больше не захотят переезжать в Венецию, если им нечего больше ждать, кроме как «стать наемным рабочим в чужом доме». Было решено, сколько платить мастерам-шелкопрядильщикам за ярд ткани.