Золотой Василёк - [32]

Надя очень рано узнала горе: утрату любимого, бесценного существа — отца. Но лишь впервые она поняла ужас другой великой утраты — веры в дорогого ее сердцу человека. Она испытывала тоску. И никогда еще мир, наполненный тысячами звуков, запахов и цветов, не казался ей таким тихим и мертвым, что она слышала в нем только гул своей собственной встревоженной головы.

Но потребность любить и верить так сильна в детстве! И Надя чувствовала необходимость тут же ее утолить. И вот почему, услышав голоса Мани и Павки, она бросилась им навстречу, обняла Маню и припала к ней на грудь, как припадает к журчащему источнику путник, истомившийся в далеком пути.

* * *

На заседании в городской управе решался вопрос о кандидатуре начальницы.

— Полагаю, — сказал городской голова, — нам следует просить в округе настоящую начальницу. У нас не богадельня. И чем мы хуже других?

Особенно горячился инспектор начальных училищ Невеличкин. Он покровительствовал одной учительнице и втайне надеялся протащить ее в начальницы гимназии.

Тетя Дуня узнала из письма Екатерины Николаевны о таком намерении хитрого инспектора. Она поклялась, что если Невеличкин добьется увольнения Надиной мамы, то она, тетя Дуня, ничего не побоится, купит билет, приедет в городок и публично даст Невеличке в морду.

«Уж если я не помогу Катерине Николаевне, — говорила тетя, — то хоть этого прохвоста выведу на чистую воду. Быть его морде битой, а тогда придется ему из городка совсем уезжать».

Но сейчас Невеличкин важно сидел в кожаном кресле рядом с городским головой и повторял его слова:

— Конечно, у нас не богадельня. Начальница гимназии должна иметь институтское образование. Чем мы хуже других?

— Разумеется, мы ничем не хуже других, — сказал с чуть заметной усмешкой гласный Курбатов. — Но, во-первых, мы должны благодарить Екатерину Николаевну: без ее энергии нам не видать бы гимназии как своих ушей. Дело она ведет прекрасно. Уважают ее все родители. А кроме того, — сказал он уже совсем небрежно, — ее близкий знакомый в Энске — полковник генерального штаба. Очень влиятельный человек в округе. От него будет зависеть многое в назначении начальницы. К тому же он человек с состоянием. Кажется, он собирается приобрести в нашем городке собственный дом. Его привлекает рыбалка. Впрочем, спросите у Сергея Сергеевича. Он хорошо знает его.

— И большое состояние, позвольте спросить? — заискивающе и даже приподнимаясь со стула, спросил голова.

— Кажется, порядочное, — так же небрежно ответил Курбатов, будто всецело занятый стаканом с чаем, куда он клал серебряными щипчиками сахар из позолоченной пузатой сахарницы.

— Такая начальница нам подходящая! — самодовольно заявил рыбопромышленник Орлов, разглаживая длинную бороду.

И Екатерину Николаевну, к великому негодованию Невеличкина, управа утвердила начальницей.

Глава II. ПРОГУЛКА

Служебный катер Курбатова «Владивосток» готовился к отходу. Труба его курилась черным дымом. Было раннее утро. То и дело причаливали к пристани шампунки и юли-юли с фруктами и овощами с прибывших на рейд морских пароходов. Горы огурцов и помидоров возвышались по обеим сторонам деревянной морской пристани, далеко уходящей к мысу, замыкавшему бухту.

Китайцы-грузчики быстро разгружали шампунки, складывали в плетеные корзины огурцы, маленькие дыни, бананы, хаки и редис. И в утреннем влажном воздухе плыли пряные ароматы.

С городского моста спустилась к пристани группа детей с Курбатовым. Это он затеял на своем катере прогулку к взморью. Павка и сын Курбатова Володя тащили тяжелую корзину с провизией. Девочки несли бутылки с лимонадом, большой чайник и корзину с посудой.

На пристани купили у китайцев разной зелени и фруктов, погрузились на катер. И «Владивосток», дав отходный гудок, развернулся кормой, вспенил винтом воду, обогнул мыс и вышел из бухты, держа курс к океану.

На горизонте у самого края воды блеснул золотой ободок, а с неба все еще смотрела ущербная луна, и около нее нежным перышком белела утренняя звезда.

На гладкой, не тронутой даже рябью реке то и дело показывались головки нерп, чайки низко носились, распластав белые крылья.

А солнце все росло, ширилось, выплывало из-за моря. И вдруг подпрыгнуло, оторвалось от кромки воды, сразу стало меньше и ослепительнее, засияло в небесах, ликуя, все заполнило светом и движением, раздвинуло горы, выгоняя туман из расщелин, заливая и небо, и реку, и горы алыми сверкающими лучами. Свет падал сквозь легкий пар над рекой, сквозь утренний воздух, розовел на грудках стремительных ласточек, на белых крыльях чаек, на масляных головках нерп.

Тем временем дети рассаживались у стола под тентом на баке. Распаковывали корзины, расставляли чашки и блюдца, нарезали хлеб к утреннему завтраку.

Тихая, застенчивая Лиза хлопотала у огромного чайника, разливала чай. Все уже уселись и протягивали руки кто к маслу, кто к чайной колбасе, кто к кипящей на большой сковороде глазунье.

А Надя смотрела на восход. Она внимательно следила за плывущим в тучах утренней зари облачком. Вбирала в себя запах моря, ветра. И смутный шум морской волны отвечал смутному трепету ее души, которая ожидала чего-то таинственного.