Золотой стандарт: теория, история, политика - [25]
B качестве примера такого немецкого государя XVIII в., для которого самая мысль о необходимости уплаты долгов казалась чем-то странным, можно привести ландграфа Эрнеста Людовика Гессен-Дармштадтского. Страдая манией величия, он стал по примеру других немецких князей строить многочисленные замки, причем желал непременно обладать собственным Версалем. Он настроил больше десятка, в том числе принялся за сооружение дворца-великана, в котором, как презрительно выразился император, он мог бы поместиться вместе со всеми курфюрстами и их придворными. Деньги ландграфу доставлял франкфуртский банкир Яков Бернус, которому он задолжал свыше 1 млн гульденов. «И подобно многим другим, Бернусу пришлось убедиться в том, что при тогдашних правовых условиях в Германии нет никакой силы, которая могла бы принудить недобросовестного государя к выполнению своих обязательств, им лично подписанных и скрепленных печатью. Даже вынесенное в Вене и вступившее в силу судебное решение, за которым последовал приказ императора курфюрстам Трирскому и Пфальцскому привести его в исполнение и заставить ландграфа уплатить, не могло ему помочь. Курфюрсты не двигались с места, и ландграф умер в 1739 г., не уплатив ни копейки. Из полученных в залог десятины с меди и доходов от железных заводов ландграфа Бернус тоже ничего получить не мог. И преемник Эрнеста Людовика Людовик VIII отказался платить, так как он якобы не отвечает за личные долги своего предшественника. А между тем, будучи наследным принцем, он выразил свое согласие на заключение займов у Бернуса и в некоторых случаях даже торжественно обещал в случае смерти своего отца уплатить его долги. Правда, Людовику VIII после этого все труднее становилось добывать деньги у франкфуртских капиталистов, и этот государь постоянно нуждался в деньгах, повсюду их разыскивал, попрошайничая на каждой франкфуртской ярмарке, забирая сбережения у своих подданных вплоть до придворных лакеев, музыкантов и лесничих. Только в 1778 г. следующий курфюрст, Людовик IX, согласился уплатить наследникам и кредиторам Якова Бернуса около 28% долга без процентов и притом в 3%-ных облигациях[100].
Неудивительно, если в середине XVIII в. еще говорили: не давай взаймы более сильному, если же дал, то смотри на эту сумму как на потерянную, и прибавляли: обещания дают дворяне, но выполняют их только мужики. Рост государственных займов этой эпохи вызывался в особенности непрерывными войнами: в XVI в. насчитывалось всего 25 лет, в XVII в. всего 21 год, когда не происходило бы крупных военных операций; притом войны в эту эпоху ввиду господства наемных войск (кондотьеры) требовали особенно больших расходов. Отсутствие необходимых на это средств и невозможность заключить заем за недостатком надлежащих обеспечений (рудников, земель, податей), в особенности же потеря кредита после отказа уплатить прежние долги, после банкротства, нередко заставляли правительство прекратить войну и заключить мир. Отказом в дальнейших кредитах вызвано, например, в 1525 г. поражение венгерского короля в битве при Могаче и опустошение Северной Италии не получавшими денег войсками императора, мир в Камбре в 1529 г., мир при Като-Камбрези в 1558 г., мир при Вервен в 1598 г., 12-летнее перемирие с Нидерландами в 1609 г. В других случаях потеря кредита приводила к таким событиям, как разграбление в 1527 г. Рима войсками Карла V, в 1576 г. – Антверпена войсками, не получившими жалованья, ибо за год до этого произошло банкротство Испании; точно так же парижское восстание 1558 г. находится в связи с неуплатой займа городу Парижу; последнее вызвало сильное возбуждение среди населения, потерявшего свои деньги[101].
Однако же перемена по сравнению с предыдущим периодом заключалась прежде всего в том, что займы были гораздо крупнее и что иностранные банкиры, которые во Франции и Испании успели потерять свои деньги, заменялись постепенно местными. Займы теперь заключались у них: в Англии – с середины XVI в., во Франции – в XVII в. Перемена состояла и в том, что при заключении займов обращались не к отдельным лицам, а к бирже – Антверпенской, Лионской, – где создавалось мнение об общей кредитоспособности того или иного монарха независимо от определенного источника доходов, предоставляемого на покрытие займа. Благоприятное мнение биржи, создавшееся под влиянием различных сведений, которые нередко фальсифицировались агентами данного правительства, вызывало повышательное настроение на бирже и повышение курса выпускаемого займа; при возникновении сомнений в платежеспособности монарха оно сменялось понижательным движением[102]. В других случаях объявлялась публичная подписка на новый заем, как это было в Англии с конца XVII в.; она привлекала во Франции в XVII в. и провинциальное население; в Нидерландах подписка принималась непосредственно в «конторах» государства, с обходом всяких посредников; в Англии посредником являлся Английский банк. К этому способу прибегала и Австрия, тогда как немецкие князья еще в ХVIII в. отправлялись на каждую франкфуртскую ярмарку или посылали туда своих приближенных для разыскивания денег у тамошних капиталистов; последним выдавались индивидуальные облигации на мелкие суммы. В Амстердаме, Франкфурте-на-Майне, Генуе, Женеве мы находим банкиров, которые в качестве комиссионеров различных правительств занимались специально размещением государственных займов среди публики, так что выпуск займа происходил не сразу, а как бы непрерывно
