Усыпанная мелким гравием площадка услужливо легла под ноги. Отсюда, с нижней террасы, тоже хорошо были видны город и сверкающий за ним океан. Фиолетовый глянец скал заплели белые с черно-синими колокольчиками запоздалых цветов вьюны. Звонко пел ручеек, сбегая в искусно вырезанную все из того же фиолетового камня чашу.
– Нравится?- спросил Орнари Ми-Грайон у Ольмезовского.
– Неплохо,- ответил тот, оглядываясь.
– Пространство живет своей жизнью,- начал объяснять адмори.- Здесь идут дожди и случаются бури. Встает и садится солнце, если небо не затянуто тучами, можно увидеть звезды. Можно отправиться в город, прогуляться по улицам, пообщаться с жителями. Можно просто посидеть в одиночестве где-нибудь на пляже. Сорвать цветок, напиться прохладной воды из родника, искупаться в океане. И очень легко позабыть, что все вокруг – лишь фантом, иллюзия, совершенная копия существующего где-то в реальности мира…
– Удивительно,- произнес Ольмезовский.- Просто удивительно! Я воспринимаю эм-фон. Печаль. Не глухая озлобленная тоска, а очень чистое, прозрачное, светлое чувство. Здесь отображена осень, не так ли?
Орнари Ми-Грайон подошел к краю террасы и стал смотреть на город. Все прошло, давно прошло. Но разлитое вокруг чувство осенней грусти по-прежнему отзывалось в сердце щемящей болью.
– Я хорошо знал создателя этого пространства,- задумчиво произнес адмори через какое-то время.- В то время он был молод и глядел на мир наивно-восторженным взглядом неопытного юнца. Акатгормайя, искусство сотворения иллюзий, давалось мальчику легко и просто. Он вполне мог добиться признания на этом пути: в его шадуме были настоящие мастера. Но так уж вышло, что ему пришлось расстаться с милыми сердцу иллюзорными пространствами. Он вырос и превратился в очень занятого чиновника, у которого не хватает времени даже на воспоминания.
Терранин внимательно смотрел на него со странным выражением на лице.
– Я тоже когда-то знал одного мальчика,- сказал он наконец.- Он любил смотреть по ночам на звезды и мечтать об иных мирах. Он очень хотел стать отважным звездоходом, таким как Содарский, Туманов, Керрива… Но вместо этого ему пришлось заняться совсем другим делом, которое он и заставил себя полюбить, потому что иного выхода у него не было. И с годами мальчик превратился в ученого, уважаемого и очень занятого человека, совершенно не имеющего времени на обычные человеческие слабости.
– Похоже, это общая беда наших цивилизаций,- усмехнулся Орнари.- Мало кому удается реализовать свои детские мечты во взрослой жизни. Кстати, в атгормайонах во время активации рукотворного пространства используется принцип капсуляции времени. Сколько бы мы ни пробыли здесь, во внешнем мире не пройдет и нескольких мгновений. Но пока я оставляю канал открытым, ход времени в обеих реальностях совпадает. Понимаете?
– Вы мне угрожаете, Ми-Грайон адмори?- восхитился Чужой.
– Нет, что вы!- вежливо улыбнулся Ми-Грайон.- Всего лишь… информирую.
– А. Ну тогда позвольте и мне вас… проинформировать!- сказал Ольмезовский.- Продолжительный разрыв с инфосферой гарантированно лишит меня рассудка. Спятивший же перворанговый – это серьезно, уважаемый Ми-Грайон адмори. Не боитесь?
– Защита генератора пси-помех непреодолима,- любезно объяснил Ми-Грайон.
Чужой лишь презрительно фыркнул.
– Но даже если вы и сумеете обойти защиту,- продолжал между тем Ми-Грайон,- в чем лично я сомневаюсь… Если даже и сумеете обойти защиту, в любом случае на преодоление барьера уйдет время. За которое с вами вполне может произойти что угодно. Несчастный случай, например. Ведь у нас имеется неоспоримое преимущество перед вами – в обыкновенной грубой силе. Это информация, а не угроза, заметьте!
– Любой силе можно противопоставить еще большую силу,- нравоучительно заметил Чужой.- Меня учили кин-дао… Это, кстати, тоже всего лишь информация.
– И вы считаете себя мастером, уважаемый профессор?- заинтересовался Арэль Ми-Грайон, не обращая внимания на неодобрительный взгляд брата.
– Я? Нет, конечно! У моего Наставника были ученики достойнее меня. Уважаемый Ми-Грайон адмори, к чему этот бессмысленный разговор?
– Ни к чему,- беспечно отозвался Ми-Грайон.- Просто так. Ради информации. И ради нее же мне любопытно узнать, разделяете ли вы мнение уважаемой доктора ди Солы? Она полагает, будто мы хотим уничтожить ваш народ с помощью алой лихорадки.
– Джейни, как и все целители, излишне эмоциональна,- сказал Ольмезовский, рассеянно любуясь плывущим в туманной дымке городом.- Но если судить по вашему поведению… Она, безусловно, права. Ведь вы ушли в сторону. Вы не пожелали взять на себя ответственность. Вы просто ждете, сдохнем мы или же все-таки выберемся. Пониманием и сочувствием такое поведение никак не назовешь.
– Закон о культурном эмбарго не мной и не вчера придуман,- сухо сказал Ми-Грайон.- Мы не имеем права вмешиваться в естественный ход развития чужих цивилизаций.
– Само ваше присутствие – уже вмешательство!
– Согласен! Но распространение знаний, не соответствующих вашему уровню развития, ни к чему хорошему не приведет!
– Для вас,- вставил Ольмезовский.
