Золотой кол - [9]
— Один ты, Карагул, о газетах твердишь. Все уши прожужжал! Никто даже не заикается! — обиженно заметил однажды почтальон.
— Тебе, выходит, нравится, что они молчат? — рассердился Карагул. — А знаешь, что именно ты должен был сделать так, чтобы они не молчали? Чтобы сами с нетерпением ждали свежих газет, интересовались, что нового в стране, в мире! Ты мог сказать, что в этом номере, мол, есть хорошая статья, обязательно прочтите ее, а в этом номере написали про такого-то чабана, вашего земляка. А тебе лень! Лень лишний раз приехать, хотя колхоз тебе даже коня для этого выделил, деньги немалые платит. Люди у нас добрые, терпеливые, вот ты и пользуешься этим. А я тебе так скажу: нет уж! Раз работаешь — будь добр, работай как надо! И я на газеты подписываюсь не для того, чтобы ими печки растапливать, а для того, чтобы читать!
— Так ты и меня пойми! — начал оправдываться почтальон. — Не разорваться же мне! Знаешь, во сколько мест мне надо почту завезти! Попробуй, целый день по горам!
— Не заливай! — оборвал его Карагул. — Ты ведь целыми днями спишь, а вечерами по дружкам ходишь, в карты режешься да водку пьешь!
— Ох, Каке! Все-то ты знаешь! Небось докладывает кто-то?.. — захихикал сразу почтальон. — Ну ладно, дай руку: обещаю — пусть другим не завезу, но тебе обязательно!
Теперь почтальон привозит к ним почту почти каждый день. «Ох, Карагул, Карагул! — смеются доярки. — Даже почтальону покоя не даешь. Зачем тебе газеты, когда Уулча рядом есть?!»
— О, уже до ежевичной низины доехали! — удивленно воскликнула Уулча. — Помните, я во время войны на этом поле с Боконом поругалась? Ты еще тогда, Тунук, кладовщицей работала… Тогда месяца два всего было, как я курсы трактористов закончила и в МТС начала работать, — начала вспоминать Уулча. — Весной это было. Пахота, сев. С утра до вечера с трактора не слезала, не хотела от других трактористов отставать. Бригадир у нас хороший был. Митька Егоров. Бывало, хлопнет меня по спине: «Молодец, Уулча! Ты — наша Ангелина. Не бросай трактор». Я говорю: «Не женская это работа. Сейчас я молодец. А когда живот такой будет, что мне делать? Нет, пусть уж лучше парни наши с войны живыми-здоровыми вернутся. Это их работа. А для нас, баб, другая найдется». А Митька сразу спорить начинает: «Ты не права, Уулча. Это хорошая работа. А живот будет — в МТС тебе отпуск дадут. Вот так…»
— И впрямь не надо было мне бросать трактор, — с сожалением сказала Уулча. — Но тогдашний трактор был сущим наказанием. Так нагревался быстро! Только и знаешь, что воду в радиатор доливать. И ремонтируешь почти каждый день. Не то что нынешний. Сейчас на тракторе одно удовольствие работать.
— Чего ж ты опять в трактористы не пойдешь? — перебила ее Кербез.
— А вот возьму и пойду! — запальчиво сказала Уулча. — Вон в городе бабы даже такси водят! Чем я хуже их?
— Ох, хвастунишка ты моя! — рассмеялась Кербез.
— Ты не смейся! — обиделась Уулча. — Посмотри на теперешних девчат. Все так и мечтают о городе. Чтобы в колхозе работать — упаси боже! В этом году десяток выпускниц в город уехали учиться. И куда вы думаете? В сельхозтехникум? В медучилище! А ведь у нас в аиле и так уже несколько девчат это училище закончили и сидят теперь без работы. В нашей больнице-то хватает медсестер. А теперь попроси их на поле поработать! И руками, и ногами отмахиваться будут, мол, мы учились не для этого! День и ночь в постелях валяются, дармоедки, от сна пухнут!
— Посмотрим на твоих дочек! — подколола ее Кербез.
— Да смотрите сколько душа пожелает! — разгорячилась Уулча. — Мои работы не боятся. С детства приучены…
— Когда же ты наконец про Бокона расскажешь? — перебила ее опять Кербез.
— Ай, ты!.. — Уулча невольно рассмеялась, махнула рукой. — Ну, слушай. Я в тот день вспахала ежевичную низину. К обеду Карагул на своей телеге подъехал с дедом Сапаром. Семена привез. Тогда еще вручную сеяли. Начали они, значит, сеять. Я под трактор полезла — то ли гайка какая ослабла, то ли еще что. Вдруг слышу: еще одна телега подъехала. Выглянула, вижу — одноконка. На бричке Матвей, давний дружок Бокона. А сам Бокон рядом на коне сидит. Привязал он коня к колесу моего трактора, взял пригоршню зерна с телеги Карагула и высыпал перед вороным своим. Он всегда так делал, очень коня своего любил. Меня это, конечно, разозлило, но я промолчала. Вылезла я из-под трактора, поздоровалась. Тут и Матвей с брички слез. Смотрю, у него в руках два мешка пустых. Почувствовала я: «Что-то не то!»
Ну, Бокон и говорит дружку своему:
«Давай, Матвей, выбирай любой мешок и пересыпай зерно себе».
А тот тоже не дурак, стал тай кап[6] развязывать. Зерно из него и в два матвеевских мешка не вместилось бы.
Не выдержала я.
«Матвей! — кричу. — Не тронь пшеницу!»
Вижу, испугался он. А Бокон аж побледнел от злости:
«Замолчи! Не твое дело! Крути свои гайки да помалкивай!»
Тогда и меня разобрало. Схватила я ключ гаечный.
«Как это — не мое дело? — говорю. — О куске хлеба мечтаем, зернышко каждое бережем, а вы его любому встречному будете раздавать?!»
«Ты с кем разговариваешь? — раскричался Бокон. — Кто тут бригадир? Не лезь не в свое дело!»
Роман, написанный на немецком языке уроженкой Киева русскоязычной писательницей Катей Петровской, вызвал широкий резонанс и был многократно премирован, в частности, за то, что автор нашла способ описать неописуемые события прошлого века (в числе которых война, Холокост и Бабий Яр) как события семейной истории и любовно сплела все, что знала о своих предках, в завораживающую повествовательную ткань. Этот роман отсылает к способу письма В. Г. Зебальда, в прозе которого, по словам исследователя, «отраженный взгляд – ответный взгляд прошлого – пересоздает смотрящего» (М.
Макс фон дер Грюн — известный западногерманский писатель. В центре его романа — потерявший работу каменщик Лотар Штайнгрубер, его семья и друзья. Они борются против мошенников-предпринимателей, против обюрократившихся деятелей социал-демократической партии, разоблачают явных и тайных неонацистов. Герои испытывают острое чувство несовместимости истинно человеческих устремлений с нормами «общества потребления».
Проза Азада Авликулова привлекает прежде всего страстной приверженностью к проблематике сегодняшнего дня. Журналист районной газеты, часто выступавший с критическими материалами, назначается директором совхоза. О том, какую перестройку он ведет в хозяйстве, о борьбе с приписками и очковтирательством, о тех, кто стал помогать ему, видя в деятельности нового директора пути подъема экономики и культуры совхоза — роман «Год змеи».Не менее актуальны роман «Ночь перед закатом» и две повести, вошедшие в книгу.
Ростислав Борисович Евдокимов (1950—2011) литератор, историк, политический и общественный деятель, член ПЕН-клуба, политзаключённый (1982—1987). В книге представлены его проза, мемуары, в которых рассказывается о последних политических лагерях СССР, статьи на различные темы. Кроме того, в книге помещены работы Евдокимова по истории, которые написаны для широкого круга читателей, в т.ч. для юношества.
Я и сам до конца не знаю, о чем эта книга. Но мне очень хочется верить, что она не про алкоголь. Тем более хочется верить, что она совсем не про общепит. Мне кажется, что эта книга про тех и для тех, кто всеми силами пытается найти свое место. Для тех, кому сейчас грустно или очень грустно было когда-то. Мне кажется, что эта книга про многих из нас.Содержит нецензурную брань.
