Золотой капкан - [97]
— Ироды!
— Креста на вас нет.
— Пошто так, никого не жалея?!
Вперед вышел Протасов и повернулся к людям, делая знак успокоиться. Когда возмущенный шум утих, заговорил:
— Вы спрашиваете, откуда в них такая жестокость? Отвечу вам — от чрезмерного себялюбия! Эти господа считали, что силой оружия можно растоптать человека, безнаказанно вытирать об него ноги, отбирать самое ценное, что он имеет, — жизнь. Они так вжились в роль вершителей судеб, что зарвались, полагая: право это принадлежит только им. Эх вы, люди, называется… Я предложил Никодиму судить их. Но он отказался. Но и без наказания их оставлять нельзя. Я предлагаю компромисс. В наших школах учат, что труд даже обезьяну превратил в человека. Может, он и на этот раз окажет свое плодотворное влияние, сделает из человекоподобных существ настоящих людей. Они останутся с вами, пусть своими руками восстанавливают то, что разрушили. Работа на земле, поговаривают, облагораживает.
Протасов подошел к забору, взял за рукав поникшего пилота.
— Пойдем.
Президент ахнул:
— Стойте! А как же мы? Вы не имеете права! Если мы совершили преступление, я согласен — пусть нас осудят, но в нормальном суде, а не здесь.
Протасов ничего не ответил. Он увел пилота к вертолету, затолкал в кабину и сел на штурманское место.
— Ты знаешь, что делать, — сказал ему, и пилот, благодарно кивнув, привычно защелкал тумблерами.
Протасов вышел в салон, помог взобраться Ольге, усадил ее в кресло. Следом поднялся Вадим, с кислой физиономией уселся рядом, отвернулся к иллюминатору.
— Чего такой смурной? — спросил Протасов. — А где твой дружок? Пусть поторопится, вылет через пару минут.
— Он остается.
— То есть как? — опешил Протасов.
— Просто!.. И в сущности, он прав. Что его ждет в городе? Подвал, пьяная шпана, ментовские камеры? Опять мыкаться, бомжевать, терпеть унижения только по той причине, что лишен крова?.. Здесь он на равных… Может, оно и к лучшему. Я рад за него.
Поднявшись на борт последним, Иван задвинул дверь, и пилот плавно повел штурвал на себя.
Машина задрожала и стала отрываться от земли.
— Стойте! Не бросайте нас! — закричал во все горло Гвоздарев. — Вернитесь!.. М… м… сволочи…
Растолкав толпу, он опрометью бросился за вертолетом и, подпрыгнув, повис на шасси.
Пилот заметил «зайца», вопросительно посмотрел на Протасова. Тот бросил взгляд вниз — Гвоздь болтался, ухватившись за стойку шасси, и мог в любое время сорваться…
«Это конец! — ноги Президента стали ватными. — Конец всем планам».
В глазах его появилась знакомая уже картина — сверкающий евроотделкой операционный банковский зал. Появилась и… исчезла. Теперь навсегда…
Он бросился в образовавшуюся в толпе брешь — благо крестьяне забыли о пленниках и махали поднимающемуся в небо вертолету, — и, слыша за собой мальчишеский свист, побежал на берег.
Вертолет завис над водой, Гвоздарев из последних сил удерживался на шасси.
Но скоро пальцы его не выдержали и разжались. С воплем он рухнул в воду, исчез в ней с головой. Вынырнув, вразмашку поплыл к берегу.
— Не надо… пожалуйста… Вернитесь! — бормотал, как безумный, Президент, мечась по песчаной косе.
Но вертолет уже набрал высоту, описал полукруг и полетел в сторону поселка.
— Стойте! — прохрипел Президент, задыхаясь. — Я проклинаю вас!.. Будьте вы прокляты-ы!..
Споткнувшись о мшистую кочку, он упал на песок и застонал, забился, осознав глубину постигшего его краха.
— Я им не завидую, — засмеялся Иван, глядя в иллюминатор.
Поселок давно растаял позади, и внизу шумела, покачиваясь вершинами деревьев, могучая тайга.
— Все равно что оказаться после кораблекрушения на необитаемом острове. Потерять все, к чему привыкли… все прелести и блага цивилизации… Такое можно и не перенести.
— Ничего, отшельничество пойдет только на пользу. Будет о чем подумать… И потом, они остаются не одни, а с людьми, — сказал Вадим, откинувшись в кресле. — Вот ведь жизнь. Мог ли я предположить шестого апреля, получив телеграмму от сестры, чем закончится моя поездка? Кому рассказать, не поверят.
— А нам? — подхватила Ольга. — Уикэнд называется. Поездочка на два дня.
Иван устраивался в кресле, намереваясь вздремнуть после тяжелого дня, но что-то упиралось ему в ногу и… мешало.
Он пошарил в щели между подлокотником и дребезжащей стенкой и вытащил вместительный пластиковый кейс.
— А что в нем? — потрогал он запертые замочки, крутанул пальцем колесико с кодом. — Заперто… а тяжелый…
Вытащив охотничий нож, вогнал лезвие между двумя половинками и с усилием расширил щель.
Отлетел слабенький замок. Продержавшись немногим дольше, сдался и второй.
Иван откинул крышку, и… брови его изумленно взметнулись, а глаза округлились от восхищения.
— Господа-а! — восхищенно прошептал он. — А такое вы когда-нибудь видели?!
И подбросил на ладони прозрачный увесистый пакет, наполненный золотым песком.
