Золото на ветру - [12]

В сторонке, под вырезанной из журнала репродукцией с портрета Котовского (Григория), сидел на скамье известный матрос и жарил на керосинке рыбу. Еще каморка была украшена цветной картинкой, изображавшей четверку Битлз, других украшений не имелось. Кроме топчана, из мебели Лепа разглядел лишь стол и несколько разнокалиберных ящиков (ящичной тары), по мере необходимости застланных газетной бумагой.

Из котов дома был один, сидел за единственным табуретом на приступочке и допиливал лобзиком декоративную фанерную полку, поминутно сверяясь с висящим тут же нарисованным образцом и фыркая на набегающие желтые опилки.

Леопольд еще полежал немного с полуприкрытыми глазами, попривыкал еще к новым чудесам, которых за последнее время многонько что-то накапливалось, затем приподнялся на локте и приступил к делу:

- Где это я, Терентий?

- У нас гостишь, - лаконически ответил матрос, шевеля шипящую рыбу широким ножом.

- Я что же теперь в плену у вас, или как?

- Погостишь и иди себе, какой у меня плен...

- А скажите, Терентий, - ободрился Лепа, - что это с нами произошло давеча? И какой нынче год?

- Год-то? Год тебе знать, а случилось - ничего не случилось, вот что. Поешь, на-ко, рыбки, котики мои наловили, - рассказал в ответ Терентий, гася керосинку и переправляя сковороду на ближний к топчану ящик.

- Ну хорошо, а за что же вы назвали меня "паскудой" и так побили, помните?

- Что побил тебя, то это ничего, заживет, поверь. Меня, браток, не так еще бивали, ничего, зажило, еще крепче стало. Такая теперь во мне крепость, что бей не бей... А обозвал зря - ошибка вышла, теперь стыдно. Думал ты с Шерстяком заодно, а ты другое дело оказался.

- Так, ЛАДНО, - ерзал на топчане Леопольд, - а в каком смысле вы "народный мститель" и "матрос"? Против кого это вы повстанцем выступаете?

Лепа поднялся и как следует посмотрел в окно. Там он опять увидал крыши, но с двух сторон живописное их пространство обступалось уже высокими зданиями, крыши которых скрывались в облаках и не имели подступов. Дома эти холодно глядели перед собой рядами одинаковых окон с одинаковыми завесами, имея общее для всех выраженье. В одно из таких зданий предполагался переезд его управления.

- А в каком смысле ты сыщик? - взялся отвечать Терентий, - ты сыщик, сыскивать твое дело. Хобота дело - добро копить. Пускай - целее будет. А Шерстючье дело - гадить да тиранить людей! А я - мститель мщу за народ. Кто, скажи, за народ отомстит? Спрос?! - глаза его налились скорбью и стало, наконец, заметно, что он в годах,- Я отомщу!

- Но ведь терроризм же?! - выкрикнул Лепа.

- Правильно, душегубство, поэтому тебе этим нельзя заняться, а я - другое дело, я послан, хотя мне в огне гореть. НО Я К КАЖДОМУ ПРИДУ. Шерстюк твой - мелочь пузатая, вот вроде этих окуней, а еще щуки есть и акулы. Вот они меня и дожидаются... Матрос-то я потому, что на "Потемкине" ходил, а теперь тут обосновался, на крыше. Крыша, браток, наивысшая точка человеческого гнезда. Меня тут не найти, ты только отыскал, видно тебе дано такое. А милицию вашу, верно, не люблю. Кин я про нее не глядел, а живьем видывал вашего брата. У вас там обо мне записано, что я БОМЖ, такое мне название. А я матрос Терентий, Народный Мститель! - затверди себе, - стукнул он Леопольда в грудь и взволнованно заходил кругами, задевая предметы и маша, как от комаров, мощными руками.

Лепа, хоть и не понял смысла в ответе, но вдруг ощутил в горле ком и щекотку в носу. Он потянулся к матросу, полный сочувствия, но тот отмахнулся, яростно роясь в сковородке:

- Постой-погоди, я еще тем записывальщикам коростылей-то в портки насую, узнают меня.

- Дак я согласен, а вот ответьте, Терентий...

- Да что ты заладил, ровно радио: "ответьте", "скажите". Замолкни лучше.

- Нет, я еще спросить хочу. Вот вы сказали Шерстюк, мол?.. Ведь он товарищ мне...

- Ну и лопух ты, браток, что он товарищ тебе. Костолом он, налетчик. Ему в вашей конторе самое место. Я еще евонного батька знавал, мазурика. И дядька их из дворца, тоже говно был из говен. Опять у Хобота, тоже шерстючья работа. Так что, поздравляю тебя, браток, с таким товарищем.

- Не может быть! - изумился Леопольд, - ведь мы и учились вместе, и на практике...

- Ты ешь давай, знай, рыбу-то, ученый, - напомнил Терентий, и Лепа с горя навалился на неожиданно вкусную рыбу. Меля зубами тонкие кости, он мысленно возводил планы дальнейших действий в правильном направлении, ища наилучшие из возможных.

- Последний раз выследил я его, - продолжал матрос, - взял на мушку, так у меня в ружье осечка приключилась - перекос патрона. Сапога с ноги не пожалел, думал - прибью рыжего тяжелым, но... промашка вышла. Ушел подлюка и сапог прихватил зачем-то. Одно слово гад.

- Клепаный, в рыбьем жиру? - чуть не подавился Каверзнев, имея в виду сапог.

- Точно, в жиру, а ты почем узнал?

- Эх, Терентий, наследил он у Хобота в мокром месте твоим ботинком. Ну Шерстюк - хитер бобер! А я-то, дурак, думал их двое, Агдама при нем ругал.

- Их и есть двое, - загадочно обронил матрос мимо Лепиных ушей, - а по его хитрости мы своею простотой ударим, - тронул он на стене обрез, - один урок он получил, второго не будет...