Золото Алдана - [125]

По краю равнины тянулось озеро, покрытое льдом с талыми лужами и оплывшими застругами. Поехали по нему. Открытое пространство зрительно приближало рассеченный ущельями хребет, за которым скрывался голец Облачный — место установки следующей пирамиды. Людям казалось, что к вечеру непременно достигнут его. Но добрались лишь на второй день.

Бюэну в этих местах приходилось бывать, и он повел по среднему ущелью: по нему и подъем положе, и с перевала можно сразу спуститься прямо в долину, ведущую к гольцу.

Признаки весны были уже зримы. Обласканный теплым ветерком, снег на солнцепеках таял вовсю. От освободившейся земли шел запах изопревшей листвы. Загустел лес. Засновали стайки черноголовых синиц, чаще стали попадаться на глаза дятлы. Их размеренный стук, перемежающийся с барабанной трелью, почти не смолкал. По тайге то и дело прокатывался густой шелест оседающих от тепла тяжелых пластов ноздреватого снега. Покорствуя дарованному теплу, набухали жизнью в оттаявшей земле семена, и из них проклевывались навстречу солнцу первые ростки. На головах оленей проступили вздутьями упругие бугорки, наполненные кровью. Скоро из них заветвятся мягкие, покрытые пушистой шерсткой, рога. К началу турнирных боев, в августе, они закостенеют, приобретут стальную прочность, а в декабре рога у быков отпадут.

Важенки же еще долго будут ходить со старыми. Они необходимы им для защиты беспомощных оленят. Опытный Бюэн взял в экспедицию только быков.

Оленям сейчас было особенно трудно. Размякший снег, набиваясь между раздвоенными копытами, смерзался льдистыми комочками и болезненно распирал их. К тому же он налипал пудовыми глыбами на полозья. Чтобы облегчить скольжение, нарты постоянно валили набок и ножом соскабливали снег.

На ночевку встали у подножия тощего сутулого отрожка. Попив из ручья воды, наблюдательный Андрей Ермолаевич сказал:

— Вода сильно железом отдает. Похоже, выше железная руда. Не забыть бы в отчете отразить.

Пока Изосим с Васкэ кашеварили, Бюэн, отковав из гвоздиков крючки, наловил пеструшки и приготовил полный таз малосольной рыбы. Топограф по такому случаю плеснул в кружки спирт. «Разговорные капли» сделали свое дело — развязали людям языки. Суровый, неречистый Петр, бывало, за весь день слова не вымолвит, повернувшись к Бюэну, вдруг разродился длинной тирадой:

— Как живут, чем занимаются якуты — об этом мы теперь имеем довольно полное представление. А вот про эвенков ничего не знаем. Хотя очень любопытно, ведь ваш народ населяет огромную территорию от Енисея до Охотского моря. Я, к примеру, даже не знаю, отчего прежде вас звали тунгусами, а сейчас эвенками? Еще нам рассказывали, что вы, в отличие от якутов, отказываетесь жить в поселках. Это так?

Проводник, вынул только что разожженную трубку изо рта и принялся выбивать ее о пенек. Его густые брови напряженно сомкнулись. Потом открыл костяную табакерку и долго вминал табак в чубук. Наконец, совладав с собой, откинул со лба волосы, уселся поудобней и начал говорить, то и дело сбиваясь на родной язык. Изосим, хоть и сам не всегда все понимал, тут же выступал в качестве переводчика.

— Поселок жить не хотим? Как эвенку там жить? Сам видел, оленю ягельники нужны. Олень кочует, мы кочуем. Летом кочуем, зимой кочуем — весь год кочуем с оленями. Так эвенк живет. Зверя убьем — ставим чум и много мясо едим. Праздник делаем.

Добрый дух Агды в тайге живет. Он эвенку помогает. Агды поселок жить не пойдет. Он ходит по лесу и громом пугает чертей. Черт прячется. Агды везде его ищет. Найдет в чуме — бьет в чум. На дереве прячется — Агды дерево каменным топором колет, огонь пускает. Если в эвенке черт, в него может бить. Убьет, но черта выгонит, — переводил как мог Изосим. — В каждом чуме тоже есть деревянный Агды с большой головой, короткими ножками и ручками. Глазки маленькие, а рот большой. Его мы кормим, чтобы злых духов отгонял.

Когда эвенк умирает, кладем в колоду. Ставим на столбы или срубленные деревья в лесу так, чтобы лицо смотрело на закат — раз человек ушел в ночь, дневной свет ему не нужен. А в поселке где поставишь колоду? Вот то-то! Рядом оставляем лук, стрелы, чашку, топор, котел с дыркой, ичиги с пробитой подошвой. Ходим мимо — кладем в котел кусок мяса, сыпем табак. Учуга[121], на котором ездил умерший, колем и его кровью мажем столбы и колоду.

— А для чего в котле и ичигах дырку делаете?

— Если мертвый захочет забрать — сможешь уйти через дырку. Мертвому даже лепешку делают с дыркой.

Когда уходим от мертвого, следы укрываем снегом или ветками, чтобы его душа не нашла дорогу в стойбище. Чум, в котором он умер, сжигаем и говорим: «Не возвращайся, не вреди нам и своим детям». Понял, почему нельзя жить в поселке? Всех умершие сразу заберут. Нет, нет. Никак нельзя эвенку жить в поселке, — твердил Бюэн. Эта тема для него была, похоже, самой болезненной. Немного помолчав, покурив и успокоившись, продолжил: — После смерти плохой эвенк умирает навсегда. Его забирает самый злой дух Харги. Он живет под землей. А хорошего эвенка, чтобы на земле тесно не было, Сэвэки забирает через дыру на небе отдыхать в верхнее кочевье. Эта дыра — Северная звезда называется. Там все наоборот: у нас лето, там зима. Сэвэки — самый добрый дух. Он хозяин верхнего мира. Когда старое тело совсем пропадает, Сэвэки возвращает эвенка в тело младенца.