Золотинка - [7]

— Сережа, собирай добычу, мы с отцом пойдем искать подранка.

В перезимовавшей, грязно-желтой траве найти гусей не составляло труда. Мальчик собрал их и посмотрел в сторону леса. Охотники возвращались. В правой руке отец нес гуся, дядя Тима что-то объяснял, жестикулируя.

— Гуменники, — сосед осмотрел тушки птиц, — определить нетрудно. На Колыме шестьдесят пород уток и лишь две — гусей. — Удачно поохотились, добыча прямо на огороде. Расскажи такое на «материке» — засмеют.

— Шайками в бане забросают, — поддержал отец. На выстрелы сбежались соседи.

— Подвезло, — цокал языком дядя Левон и подначивал соседа:

— Ты на нашем пруду добыл гусей, плати за аренду охотничьих угодий. Бутылка с тебя.

Не жалующий спиртного, удачливый охотник отнекивался.

— Я поставлю, — вмешался в шутливую пикировку отец, — ведь благодаря Тимофею я застрелил гусей.

…Мальчик прошелся по улице. У калитки топтался дядя Фрол, силясь справиться с неподатливой щеколдой. Он повернулся и наткнулся взглядом на пацана.

— Серенький, сынок, — шмыгнув носом, обратился он к мальчику, — чертова щеколда заела, не могу отворить. Пособи старику. Завтра поутру, снимаемся с якоря и уходим в море. Один Бог да Николай угодник знают, когда свидимся.

Мальчик улыбнулся и открыл старику калитку.

Фрол Акимыч был человеком безвредным и забавным, работал он капитаном буксира на Усть-магаданском рыбзаводе. Раз в неделю чудаковатый мореман устраивал соседям представление.

— Уходим от родных берегов! — оповещал односельчан щупленький старичок Фрол Акимыч. Он «ручкался» с каждым встречным-поперечным, предлагал «на посошок», угощал детей конфетами.

Соседи привыкли к причудам старого капитана и относились к ним с пониманием. Старик воевал в гражданскую и Отечественную войну, горел, тонул, был контужен и иссечен осколками, прошит пулями. Его работяга-буксир таскал неуклюжие кунгасы и вместительные доры, битком набитые рыбой, буксировал баржи с солью и снастями, снаряжением для рыбалок, продуктами и товарами для прибрежных поселков и стойбищ орочей.

За домом, огородом, хозяйством следила жена-строгая, чопорная бабка Степанида. В день выхода супруга в море капитанша надевала черное платье, повязывалась платком и ехала на причал рыбозавода проводить мужа в рейс. Наглаженный, начищенный, надушенный, несмотря на вчерашнюю выпивку, капитан неловко тыкался губами в сухую, морщинистую щеку жены.

— С Богом и семь футов под килем, — крестила капитанша моряка и долго стояла на пирсе.

Маловеры и дилетанты, подсмеивающиеся над ритуалом прощания старого морехода, забывают прописную истину — «с морем не шутят», обращаться с ним нужно на «вы», еще никому не удалось приручить своенравную стихию, подружиться с ней. Легкомысленных и забывчивых море жестоко карает.

Рейс-переход был коротким и символическим. Катер поднимал якоря в бухте, огибал полуостров Старицкого и отшвартовывался в морском порту. На его акватории буксир работал пару дней и возвращался на рыбозавод к своим обязанностям. От бухты Веселая до бухты Нагаева десяток километров по объездным дорогам. Капитан уходил в плавание утром и возвращался на автобусе вечером мертвецки пьяным «ни петь, ни рисовать» и громогласно извещал соседей:

— Пришли к родным берегам.

Он приставал к прохожим с предложением выпить за благополучный переход, бушевал и ярился неведомо на кого.

С сурово поджатыми губами, бабка Степанида встречала вернувшегося моряка на пороге дома, истово крестилась на икону в «красном углу». Затем, кривясь от сивушной вони, она отправляла мужа на боковую.

Утром, трясясь с похмелья и опасаясь нахлобучки от жены за вчерашнюю пьянку, Фрол Акимыч уходил из дома от греха подальше и присаживался на скамейку соседей. Законы в торговле были «драконовскими», соблюдались неукоснительно, спиртное продавали с одиннадцати часов. Похмелиться дома — вещь нереальная, к капитанше до «адмиральского часа» не подступиться. Приходилось надеяться на милость и сочувствие соседа.

Отец, обычно копавшийся на подворье, замечал унылую фигуру старого моремана. Он заходил в дом, наливал стакан спирта, кружку воды, собирал немудреную закуску.

— Доброго здоровьичка, Федя! — приветствовал соседа флотский ветеран и пожимал руку.

— Здравствуй, Акимыч, — отвечал Федот Семенович, подавая спирт, блюдце с нарезанной селедкой и напутствовал:

— Поправляйтесь.

Оправдываясь за вчерашний перебор спиртного, Фрол Акимыч извинялся и клятвенно заверял:

— Истинный Бог, больше не буду, Федя!

— Меньше тоже, — скептически вворачивал сосед и советовал, — тебе скрыться надо с глаз подальше, Акимыч. Не ровен час капитанша увидит тебя «под градусом» раньше, не миновать тебе трепки.

Капитан кивал головой и уходил по тропинке на пруд.

…Подростки были городские, значит чужие. Маршрутный автобус ходил редко, мальчишкам, видимо, надоело его ждать, и они двинулись домой пешком.

Не спеша, чужаки месили пыль обочины. За плечами старшего висел редкий по тем временам рюкзак. Младший держал в руке хворостину и стегал ею одуванчики.

— Берем на гоп-стоп, — приказал Сявый. Под рукой не оказалось старших пацанов и приходилось использовать мелочь пузатую — Витьку Выборнова и Серого.