Золотая Трансцендентальность - [3]

Прошлый ответ не потерял силы. Обратитесь к нему.

— И как тогда вам верить? Меня пытки не ждут? Нервную систему не перекроят?

Вашу нервную систему уже "перекраивают". Мы возвращаем повреждённые клетки к обычной температуре. Скоро они оживут. Не желаете нейтрализатор? Будет больно.

— Сильно?

Мучительно. Не желаете преры

— Прерывание восприятия? Анестезию?

Во время медицинских процедур желательно отслеживать болевые сигналы, они помогают заметить в мозговых структурах патологии. Обезболивающее использовать не рекомендуется, но воспоминание о муках можно не переносить в память окончательной личности, и тогда по пробуждении она не будет помнить о бол

— Никаких версий! Я — это я, Фаэтон! Окончательный! Мне больше ничего не подделают!

Вы пожалеете.

Прозвучало это непривычно обыденно. Машина не угрожала, лишь утверждала — вы, мол, на самом деле пожалеете.

И оказалась права.

Фаэтон вырубился.

Очнулся — ошеломлённым, онемевшим, отяжелевшим, обездвиженным, ослепшим. Веки не поднимались. Тело не слушалось.

На один удушливый миг показалось, что он в плену, что Фаэтонов мозг вычленил враг, что погрузил в океан питательного перегноя…

Не зря, ой как не зря Аткинс плана не раскрыл. Вспомнилось — план одобрил. На этом воспоминание кончалось.

А где он? Файл кратковременной памяти подсказал — на корабле. На своём корабле.

Корабль. Его.

Дозагрузился файл памяти долговременной: перед взором встали чертежи могучего звездолёта. От кормы до носа — сотня километров, корпус отточенный, обтекаемый, как остриё копья, и отлит из золотого металла — адамантия, искусственного вещества невообразимой тяжести, неизмеримой надёжности, жёсткости, тугоплавкости — такого, что и плазме не растопить. Корабль мог нырнуть в небольшую звезду жёлтого класса безо всякого для себя вреда.

Основа корабля — топливо, сотни кубогектар [13] антиводородного льда. Сродни собрату из обычного вещества, антиводород около абсолютно нулевой температуры обращался в металл, и, соответственно, поддавался магнитным силам. Миллионы миллионов метрических тонн горючего удерживались внутри полого корпуса великого корабля, в бесконечной решётке магнитных ячеек. Менее процента занимали жилые отсеки и управляющие рассудки — остальную часть судна составляло топливо и двигатели.

Мысли переплетались с мыслями разума корабля — чувствовалось, как сырые, неоконченные обрывки додумывались сверхинтеллектом, близким по уровню к Софотеку. Близким, но каким! В нём вмещалась безупречная карта если не всей галактики, то видимой из Солнечной системы части. Сердцевина галактики — световые тысячелетия пыльного, копьелучистого ада с чёрной дырой где-то в глубине — вздутием своим загораживали вести издалека, и, чтобы увидеть дальний галактический бок, чтобы завершить карту, даже бессмертным, даже с таким звездолётом, придётся лететь и ждать долго — тысячи, а то и миллионы лет. [14]

А он не дождётся. Он потерял бессмертие. По закону, при изгнании все запасные копии разума, памяти и личности стирают из Ментальности. Он — снова смертный.

Так, погодите. Прямо сейчас, из хранилища корабля, в него загружали себя. В чём же дело?

Обычно в связке с машинным разумом файлы памяти открывались без нареканий, без задержек, без неуклюжих поисков, без блужданий по указателям и каталогам. Автомат ещё до человека знал, что тот захочет знать, и вклеивал нужные воспоминания бесшовно и безболезненно. Нервные пути слегка перестраивались — и хозяин будто бы сызмала помнил желаемое.

Неужели он — пиратская копия? Настоящий ли он Фаэтон? А вдруг Аткинс заставил подчинённого Воинственному Разуму военного Софотека снять слепок без его, Фаэтона, ведома?

Вгрузился новый файл. Припоминается переносной ноэтический прибор, произведение Софотека Аурелиана, заказанное Разумом Земли — мудрость чья превосходила мудрость остальных машин во столько же раз, во сколько разум машины превышал человеческий.

Так почему же память барахлит?

На космическом атласе зажглась чёрным одна из звёзд. Схватил ледяной ужас. Источник рентгеновских лучей из созвездия Лебедя — Лебедь X-l. Единственная, первая и последняя внесистемная колония человечества, в тысячах световых лет от родины, поначалу — всего лишь исследовательская станция, изучающая чёрную дыру, потом — новый дом для нового народа, а до этого — цель грандиозного десятитысячелетнего путешествия на грузных, медленных судах Пятой Эры под началом Ао Ормгоргона, взъярённого многолетним вещим сном масс-сознания Чародеев. Бессмертия в те далёкие дни не знали, полетели только Альтернативные — Чародеи, движимые безумием, Инварианты, не имеющие страха, и Композиции, поверхностная память которых жила дольше составных индивидуальностей.

У чёрной дыры, питаясь её бесконечной энергией, правила великая цивилизация — но затихли однажды все радиолазерные дальнобойные передачи. Оттуда не приходило ничего. Так её прозвали "Молчаливой Ойкуменой". Оказалось, она жива, и живут там враги — то ли какая-то машина, то ли миллионы людей выдержали бедствие, переждали, не выдавая себя, несколько тысяч лет, и сейчас втайне заслали агента в домашнюю систему — к Солнцу, назад, в Золотую Ойкумену.