Золотая Орда. Между Ясой и Кораном. Начало конфликта - [99]

.

Согласно рассказу Софийской Первой летописи, расправа над князем выглядела так: «Тогда же убиици те окааннии приспеша и скочиша с коней, и яша святого великаго князя Млхаила и преподобнаго, и растягоша за руце и за нози и начата его бита руками по сердцю. И посемь повергоша его ниць на землю и бьяхуть его пятами. И сему же не долзе бывшу, некто же бывъ преже крестьянинъ, последи же бысть поганъ, отвергъся веры крестьяньския, законопреступникъ, именемъ Доманъ, Северянинъ родом, и огорчися, отреза ножемъ главу святому мученику, великому князю Михаилу и отверже ю прочъ» (ПСРЛ. Т. 5, с. 234–235). С Михаилом расправились с поразительной жестокостью.

Все русские князья, побывавшие в Орде, никогда не отказывались от выполнения установленных монголами ритуалов: «Мнози же князи с бояры своими идяху сквозе огнь и кусту[439] кланяхуся, идоломъ их, славы ради света сего и прошаху коиждо их власти; они же без бранениа давахут, да прельстить я славою света сего» (НПЛ, с. 298).

Касаясь трагической судьбы князя Михаила, брат Иоанн для подтверждения исключительности этого события еще раз возвращается к теме государственного культа в Монгольской империи и утверждает, что «так как они не соблюдают никакого закона относительно почитания Бога, они до сих пор никого не принуждали, как мы узнали, отрекаться от своей веры или закона, за исключением Михаила, о чем сказано выше. Мы не знаем, что они будут делать впоследствии, однако некоторые предполагают, что если бы они обрели единовластие [над миром] (что Бог отвратит), то они сделали бы так, чтобы все кланялись этому идолу» (LT, III. 5). Фраза о предполагаемом всемирном поклонении идолу Чингис-хана знаменательна. Скорее всего, эта тема обсуждалась между францисканцами и русскими священниками. Элемент имперского культа, встроенный в придворный церемониал, был спроецирован ими на систему христианского мироздания. Сведения о монгольской толерантности блекли на фоне воображаемого всемирного идолопоклонства. Напряжение нашло выход в создании легенды о мученической смерти князя Михаила. Независимо от того, по какой реальной причине был казнен черниговский князь, в агиографической легенде он неизбежно должен был стать мучеником.

Князь Михаил, прибыв в Орду Батыя, должен был выполнить следующие требования дипломатического характера: став на оба колена, поклониться на юг Чингис-хану; трижды преклонить колено перед шатром Батыя; во время приветствия хана стоять на коленях. В посольский церемониал входил и магический обряд очищения огнем подарков, предназначенных для хана, и самих дарителей. Согласно известию Ипатьевской летописи, Михаил, видимо, не отказывался исполнить последние два требования. Если бы он отказался поклониться изображению Чингис-хана, то конфликт, скорее всего, развивался бы по тому же сценарию, что и конфликт между доминиканцами и Бачу-нойоном. С точки зрения монголов, ритуал поклонения статуе не был религиозным актом, тогда как с христианской точки зрения он выглядел идолопоклонством. Трудно отрицать (впрочем, трудно и доказать), что князь Михаил отказался поклониться «идолу», однако именно на этом факте строится сюжет о его мученической смерти.

Отказ от тех или иных требований посольского церемониала не мог повлечь за собой позорную смерть князя. У нас нет оснований, вслед за церковными историками, занижать жизненные ценности кочевой культуры[440]. Исследования подобного рода имеют целью продлить жизнь церковного мифа и никак не способствуют прояснению истинной картины событий. Отказ Михаила исполнить «языческий» обряд делал его в глазах православных мучеником за веру. Если мы принимаем мотивировку события в соответствии с агиографической легендой, то должны признать случай с Михаилом единственным в своем роде фактом религиозного принуждения. Не кажется ли странным, что другие русские князья (Даниил Галицкий, Александр Невский) участвовали в церемониях для послов, т. е. поклонились идолу? Скорее всего, русская версия трагической истории князя Михаила является от начала до конца вымышленной; в противном случае она имела бы повторы.

А. А. Горский высказал сомнение в правильности моего перевода[441]. Если в переводе А. И. Малеина Бату посылает для расправы своего телохранителя, то я полагаю, что Бату послал одного из приближенных князя Ярослава^{119}. Ярослав был ставленником Бату, при дворе находились люди Ярослава, в том числе его сын, который передал Михаилу монгольское предупреждение. Отрезал голову князю некий Доман путивлец. В смерти князя просматривается русский след. Большего прочтение текста не дает. Ситуация с латинским текстом брата Иоанна такова, что перевод спорного эпизода зависит от выбранного исторического контекста. Брат Иоанн передает чужой рассказ — черниговскую версию события, которая впоследствии была оформлена как церковная легенда о мученической смерти князя за веру. Францисканец зафиксировал самый ранний вариант этой легенды. При этом брат Иоанн выразил резонные сомнения относительно религиозной мотивации убийства князя. Сам папский дипломат поклонился идолу Чингис-хана, поскольку это был просто церемониал. Я склонен, вслед за францисканцем, сомневаться, что Михаилу вообще угрожали расправой за отказ кланяться статуе. Церковная легенда — это фантом, принявший литературную форму и напрочь заслонивший прозаическую реальность политического убийства