Золотая Орда. История в имперском контексте - [14]

Таким образом, Менгу-Тимур, использовав сложившуюся в Монгольской империи политическую обстановку, сумел закрепить за Золотой Ордой право на непосредственный контроль над западными вассалами, а также на прямые контакты с другими западными государствами. И если в свое время такое право было предоставлено Бату как обладателю особого статуса в имперской иерархии, то со времени Менгу-Тимура оно уже стало неотъемлемым и у всех золотоордынских правителей.

В целом же правление Менгу-Тимура не было столь ярким, как правление Бату или Берке: он не вел постоянных войн, не пытался возводить своих ставленников на монгольский трон и не имел амбициозных планов стать самым влиятельным лицом в Монгольской империи. Тем не менее именно он официально был признан со стороны других Чингизидов первым ханом Золотой Орды в 1269 г. (формально подтвердив статус, присвоенный им себе сразу по воцарении путем отказа от «инаугурационного» ярлыка Хубилая и выдачи собственного ярлыка русской церкви). Это значительным образом сказалось на развитии Золотой Орды — в частности, на развитии ее особой правовой системы.

Формирование системы золотоордынского права

Именно на рубеже 1260–1270-х гг. фактически стала формироваться правовая система Улуса Джучи, особенностью которой стало сосуществование в ее рамках нескольких «подсистем». Основу правовой системы Золотой Орды составляло монгольское имперское право, начало формированию которого положил Чингис-хан, а затем правотворческая деятельность была продолжена и его преемниками. Соответственно, первыми источниками имперского права стали указы-ярлыки основателя Монгольской империи, которые затем были возведены в ранг правовых принципов, обязательных при выработке дальнейших нормативных актов и принятии правозначимых решений. Совокупность этих принципов традиционно определялась как «Великая Яса», т. е. некий правопорядок, основанный на соблюдении установлений самого Чингис-хана и его преемников.[79] На Великую Ясу неоднократно ссылались золотоордынские правители как на некое незыблемое правовое наследие, перешедшее в Улус Джучи из Монгольской империи и символизировавшее правопреемство ордынских ханов от Чингис-хана, что обеспечивало легитимность их правления.

Тем не менее, незыблемость не означала, что эти принципы нельзя было дополнять: ведь Чингис-хан в первой четверти XIII в. не мог предусмотреть в своем законодательстве те правовые институты и направления правоотношений, которые стали формироваться уже и полвека спустя — не говоря уж о более поздних периодах. В связи с этим основным источником имперского права в Золотой Орде стали ханские ярлыки как акты высшей юридической силы, которые издавались по самым разным вопросам: были ярлыки-законы (например, о введении новых налогов и повинностей), ярлыки-послания, тарханные ярлыки (жалованные грамоты о налоговом иммунитете), ярлыки о назначении на должность (в т. ч. ярлыки вассальным правителям Золотой Орды о подтверждении ханом их статуса), ярлыки-предписания по отдельным вопросам. Положения ярлыка действовали в течение жизни (или правления) издавшего его хана, либо же, если речь шла о жалованных грамотах или ярлыках о назначении на должность, — в течение жизни (или пребывания на соответствующей должности) держателя ярлыка. Соответственно, каждый новый хан при вступлении на престол собственными ярлыками подтверждал или отменял (первое происходило намного чаще) волю своего предшественника, либо же, в случае смерти держателя, выдавал ярлык аналогичного содержания его наследнику. Соответственно, ярлыки являлись, во-первых, самыми многочисленными, во-вторых, наиболее оперативно обновляемыми источниками права, объективно отражающими изменение правовой ситуации в Золотой Орде.[80]

При этом и структура (формуляр), и содержание ярлыков отражали связь золотоордынского права с имперской законодательной традицией. В частности, если мы сравним ярлыки Менгу-Тимура и его преемников русской православной церкви (XIII–XIV вв.), то обнаружим почти дословное совпадение формулировок, а также конкретных льгот и привилегий с указами императоров Юань того же периода, которыми жаловались льготы и иммунитеты буддийскому и даосистскому духовенству.[81] На наш взгляд — это не просто подражание или заимствование: единство оформления ханских указов на всем пространстве Монгольской империи отражало общность политико-правовых традиций, возведение их к Чингис-хану и, соответственно, повышало легитимность власти ханов в каждом конкретном улусе.

Со временем во исполнение ярлыков золотоордынские чиновники и региональные правители стали издавать собственные подзаконные акты, в которых положения ханских указов могли уточняться или толковаться «расширительно». Естественно, в отличие от ярлыков, адресатом которых нередко были «все», т. е. население Золотой Орды и пребывающие на ее территории иностранцы, эти подзаконные акты действовали лишь на территории, подведомственной выдавшему их правителю.[82]

Еще одним источником права, базировавшимся на Великой Ясе и ханских ярлыках, являлась судебная практика, т. е. результаты деятельности судов-дзаргу. Сами судьи назначались на должность ханскими ярлыками, в которых фиксировались их полномочия и определялись те нормы, на основе которых им следовало выносить решения. Однако это не означало, что ханы указывали, как именно следует решать тот или иной спор или определять наказание за преступление: судьи следовали базовым принципам имперского права, при этом имея широкую свободу собственного усмотрения в зависимости от конкретных обстоятельств каждого разбираемого дела. Именно так выносились решения о наказании за уголовное преступление, разбирались имущественные споры в случаях обращения их участников в официальные судебные органы (вплоть до ханского суда).