Золотая Орда. История в имперском контексте - [13]

В 1270-е гг. состоялось несколько ордынских набегов на польские и литовские владения, которые, впрочем, ничем не напоминали рейды Бату и его родственников в начале 1240-х гг. С другими же европейскими государствами Менгу-Тимур старался поддерживать мирные и даже торговые отношения. Именно в его правление начинают развиваться контакты Золотой Орды с итальянскими торговыми республиками. Итальянцы обосновались на южном берегу Крыма и западном побережье Кавказа после падения Византии, т. е. уже около 1204 г. После того как эти территории попали под власть Золотой Орды (1239 г.), ханы не только не попытались завоевать итальянские фактории, но и установили с ними отношения: в конце 1260-х гг. хан Менгу-Тимур выдал первый ярлык генуэзцам Кафы (Феодосии).[72]

В отличие от Польши, Литвы, Балкан, страны и города Северной Европы никогда не интересовали ордынские власти как объект завоевания или грабительских рейдов: этому мешали их климат, который монголы с трудом переносили, отдаленность, да еще и беспокойная Новгородская республика в качестве «границы». Поэтому этот регион привлек внимание Менгу-Тимура на предмет развития торговых отношений — как сухопутной «альтернативы» морской торговле, которую вели в Причерноморье Венеция и Генуя, фактически монополизировав торговлю Улуса Джучи с Западом. Именно поэтому немногочисленные известные нам контакты Золотой Орды с Северной Европой касались исключительно торговых дел.[73]

Первый документально зафиксированный контакт имел место на рубеже 1260-х — 1270-х гг. Речь идет о грамоте князя Ярослава рижанам, т. е., вероятно, ганзейским купцам города Риги, и гласит буквально следующее: «Менгу Темерево слово кь Ярославу князю: дай путь немецкому гости на свою волость. От князя Ярослава ко рижаномъ, и к болшимъ и к молодымъ, и кто гостить, и ко всемъ: путь вашъ чистъ есть по моей волости; а кто мне ратный, с тим ся самъ ведаю; а гостю чистъ путь по моей волости».[74] Как видим, документ представляет собой жалованную грамоту великого князя владимирского Ярослава Ярославича, выданную рижанам по воле хана Менгу-Тимура (собственно, хронология этой недатированной грамоты и выводится от даты воцарения ордынского хана до смерти великого князя). Судя по всему, хан, заинтересованный в развитии торговли с Ганзой, намеревался привлечь ее представителей предоставлением им широких льгот при ведении дел с Ордой. Распространить эти льготы на земли своих русских вассалов он автоматически не мог, поскольку во внутренние правоотношения на Руси монголы не вмешивались. Поэтому хан издал ярлык, предписывающий великому князю предоставить ганзейским купцам право беспошлинного проезда по землям великого княжества Владимиро-Суздальского. К чему привела эта инициатива, неизвестно, однако, насколько можно судить по результатам археологических исследований, следов присутствия североевропейских товаров, равно как и пребывания выходцев из этого региона, в Золотой Орде не зафиксировано. Скорее всего, ганзейских торговцев устраивала посредническая роль Новгорода, и ехать в далекую и небезопасную Золотую Орду им совершенно не хотелось.

Менгу-Тимур продолжил политику своего предшественника по укреплению союза с Мамлюкским султанатом. Этот союз представляется тем более странным, что, понеся в самом начале своего правления, в 1268 г. (по другим сведениям, в 1270 г.), поражение от ильхана Абаги, в течение последующих лет своего правления Менгу-Тимур не воевал с Ильханатом и, следовательно, не нуждался в военной помощи мамлюков. Египетский султан Бейбарс был заинтересован в союзе с Золотой Ордой больше, чем ее хан в союзе с Египтом.[75]

Однако тот факт, что Менгу-Тимур не был приверженцем ислама, не позволил ему восстановить влияние Золотой Орды в Сельджукском султанате. Как упоминалось выше, свергнутый султан Изз ад-Дин Кей-Кавус II умер в Крыму в 1279 г., так и не вернув себе трон. И Менгу-Тимур велел его сыну и номинальному наследнику Гияс ад-Дину Масуду жениться на его вдове Урбай-хатун, дочери Берке, — тем самым золотоордынский хан намеревался привязать к своей династии и этого претендента на трон. Однако, не будучи мусульманином, Менгу-Тимур не учел, что брак с мачехой, весьма распространенный среди тюрко-монгольских кочевников, в шариате признается кровосмесительным грехом! В результате сельджукский царевич предпочел греховному браку бегство на родину, несмотря на то, что иранские монголы могли его казнить, и в 1280 г. прибыл в Малую Азию.[76] Однако ему повезло: в 1282 г. ильхан Тохудар (Ахмад) казнил не его, а прежнего султана Кей-Хосрова III, а самого Масуда утвердил новым султаном. Таким образом, Джучиды лишились последнего шанса на восстановление контроля над Сельджукским султанатом.

Племена Северного Кавказа неоднократно испытывали на себе монгольские вторжения — начиная со знаменитого рейда Субэдэя и Джэбэ в начале 1220-х гг. и монгольского западного похода 1230–1240-х гг., в результате которого Алания (современная Осетия) попала под власть Золотой Орды.[77] Однако, как оказалось, она только и ждала часа, чтобы вернуть независимость. Такую возможность аланы увидели в первые годы правления Менгу-Тимура: сначала он и сам пришел к власти в результате междоусобицы, а затем начались его конфликты с соседними чингизидскими государствами. В результате аланы отказались подчиняться Золотой Орде, и у ее первого хана, по-видимому, и в самом деле, не оказалось достаточно сил для восстановления власти над ними: в 1277 г., выступая в поход против непокорных подданных, он привлек к участию в боевых действиях целый ряд русских князей с их войсками. В результате аланы вновь были покорены, а их столица Джулат (в русских летописях — Дедяков) была захвачена и разорена победителями.